Роберт Уилсон - Спин

Четыре миллиарда лет от Рождества Христова

Мы направлялись в глубь страны, удалялись от берега, удалялись от Паданга. Машина взбиралась в холмы, плыла по идеально ровному шоссе, тряслась на ухабах его же разбитых участков и каких-то проселков и, наконец, затормозила перед угадывавшимся во тьме бетонным бункером, в котором, судя по намалеванному на стене под вольфрамовой лампочкой накаливания красному полумесяцу, находилось нечто здравоохранительное. Водитель всполошился, увидев в этом доказательство того, что я вовсе не пьян, а болен, но Диана сунула ему в руку еще одну бумажку, и он отбыл, если не счастливый, то умиротворенный.

Стоять без помощи Дианы я бы не смог. Я практически висел на ней, но она как будто этого не замечала. Мы остались во влажной ночи на мокрой дороге, освещенной пробивавшимся сквозь рваные облака лунным светом. Перед нами клиника, через дорогу заправочная станция на фоне тропического леса, какие-то лишенные растительности участки — может быть, делянки местных крестьян. Вокруг ни души.

Но вот дверь скрипнула и выпустила из-под лампочки невысокую пухлую даму в длинной юбке и маленькой белой шапочке.

— Ибу Диана, — произнесла женщина взволнованно, но негромко, как будто боясь, что ее кто-то услышит, — добро пожаловать.

— Ибу Ина, — откликнулась Диана.

— А это…

— Пак Тайлер Дюпре, о котором я говорила.

— Слишком больной, чтобы рот раскрыть?

— Слишком больной, чтобы сказать что-нибудь осмысленное.

— Пройдёмте внутрь.

Подпираемый с одной стороны Дианой, а с другой подхватившей меня женщиной, я двинулся ко входу. Женщина не молодая, но на диво сильная. Волосы под белой шапочкой седеющие и редеющие. От нее пахло корицей. Судя по тому, как она морщила нос, от меня разило чем-то куда менее приятным.

Мы прошли через приемную, обставленную ротанговой и дешевой металлической мебелью, вошли в весьма профессионального вида медицинский кабинет. Здесь Диана сгрузила меня на мягкий смотровой стол, достаточно комфортный, чтобы можно было, не теряя ощущения личной безопасности, потерять сознание. Последнее, что я разобрал, — слова женщины:

— Посмотрим, что мы для него сможем сделать.

Очнулся я от донесшегося из отдаленной мечети призыва к молитве и от запаха свежего кофе.

Совершенно голым я лежал на неком подобии матраца в каморке с бетонными стенами и одним окошком, пропускавшим внутрь предрассветную мглу — единственный свет в помещении. Дверной проем закрывал бамбуковый занавес, из за которого доносилось энергичное бряканье мисок и ложек.

Одежда, снятая с меня ночью, выстиранная и высушенная, лежала рядом аккуратной стопкой. Я очнулся в состоянии между приступами, ощущая временное облегчение и прилив сил, достаточный, чтобы самостоятельно одеться.

Я как раз стоял на одной ноге, прицеливаясь другой в штанину, когда в дверь заглянула ибу Ина.

— Ага, вы уже в состоянии встать!

Ненадолго. Полуодетый, я рухнул на матрац. Ина вошла в комнату с миской белого риса, ложкой и эмалированной кружкой. Она опустилась на колени на пол рядом с матрацем и указала взглядом на деревянный поднос: не хочу ли я позавтракать?

Оказалось, что хочу. Впервые за несколько дней я ощутил голод. Может, это и к лучшему. Штаны на мне смешно болтались, ребра торчали.

— Спасибо вам, — пробормотал я.

— Мы уже познакомились ночью, — сообщила она, вручая мне миску. — Помните? Извините за скромную обстановку. Эта комнатка неудобна, зато скрытно расположена, в ней лучше прятаться.

Ей лет пятьдесят, может, и все шестьдесят. Лицо смуглое, круглое, морщинистое, похожее на полную Луну. Свободная одежда делает женщину несколько похожей на куклу-грелку для чайника. Если бы амиши вздумали осесть на западе Суматры, они бы непременно выпестовали здесь породу, к которой и принадлежит ибу Ина. Говорит она по-английски с напевным индонезийским акцентом, но выговор правильный. Вот и отлично, можно с ходу наградить ее хоть каким-нибудь комплиментом.

— У вас отличный английский.

— Спасибо. Я училась в Кембридже.

— Язык?

— Нет, медицина.

Рис чрезмерно стопроцентно диетический, но все равно вкусный. Я расправился с ним в минуту.

— Чуть позже добавить?

— Да, спасибо, если можно.

«Ибу» на минангкабау добавляется при обращении по имени к уважаемой женщине. Мужской эквивалент — «пак». Стало быть, Ина доктор минангкабау, и мы находились в горах Суматры, возможно, где-то недалеко от Мерапи. Всем, что мне известно о народе Ины, я обязан путеводителю по Суматре, с которым бегло ознакомился в самолете. В горах Суматры разбросаны десятки деревень и городов минангкабау, многие из лучших ресторанов Паданга принадлежат представителям этой народности. Минанг известны склонностью к матриархату, деловой сметкой и окрашенностью привитого им ислама обычаями адата.

Этих скудных сведений, однако, не хватало, чтобы объяснить, что я делаю в задней комнатке доктора народа минанг.

— А Диана еще спит? Я хотел ее спросить…

— Ибу Диана вернулась в Паданг. Отправилась в автобусе. Но вам здесь ничто не угрожает.

— А ей?

— Конечно, здесь она была бы в большей безопасности, чем в городе. Но тогда вы не смогли бы покинуть Индонезию.

— Как вы с Дианой познакомились?

Ина улыбнулась.

— Чисто случайно. Или почти случайно. Она торговалась с моим бывшим мужем, Джалой. Джала всяким занимается, торгует тоже. Тогда стало ясно, что неореформазы к ней питают живейший интерес. Несколько дней в месяц я работаю в центральной больнице в Паданге, и однажды Джала познакомил нас с Дианой. Просто потому, что ему нужно было место, чтобы временно спрятать выгодного клиента. Встретить сестру самого пак Джейсона Лоутона! Что может быть интереснее? Я насторожился:

— Вы знаете Джейсона?

— Я много о нем слышала, но, в отличие от вас, ни разу с ним не встречалась, не имела возможности с ним общаться. А в ранние дни «Спина» я ловила о нем каждое слово. Ведь вы были его личным врачом. И вот, оказались в моей клинике, надо же!

— Диана слишком разговорчива, — пробубнил я себе под нос. Конечно, ей вообще не следовало упоминать имен. Единственная наша защита — анонимность. И вот, она под угрозой.

Ибу Ина смутилась:

— Конечно, лучше бы этого имени не упоминать, вы правы. Но, видите ли, иностранцев с проблемами и конфликтами здесь, в Паданге, сейчас пруд пруди. Как в народе говорят, «пучок на сен», то есть на копейку. Сложнее положение иностранцев с проблемами не только юридическими, но и медицинскими. Диана узнала, что как Джала, так и я, поклонники Джейсона Лоутона. Конечно, упоминание ею имени брата — своего рода акт отчаяния. Я, собственно, ей сначала не поверила, полезла в Интернет, искать фото. Для знаменитостей, я понимаю, это бесконечное фотографирование — страшная обуза. Конечно, я нашла семейное фото Лоутонов, раннего периода «Спина», и сразу узнала ее, она не соврала. Значит, и то, что она рассказала о своем больном друге, — тоже правда. Вы врач Джейсона Лоутона. И конечно, тот, другой, более знаменитый…