Владимир Медведев - «Если», 2000 № 01
— Беритесь-ка за дело, — велел он. — Оденьте мальчика потеплее и принесите его сюда. Не наступайте на меловые черты и следите, чтобы на них ничего не упало.
— Он колдун! — шепнул Олег.
— По-моему, да, — согласился Прасамаккус.
— Так что же нам делать?
— То, что он велит.
Олег вздохнул. Они натянули одежду на неподвижное тело Кормака, Олег бережно взял его на руки и вынес на поляну, где Пендаррик ждал их в центре звезды необычной формы. Осторожно перешагивая через линии, Олег положил Кормака рядом с колдуном. Прасамаккус вступил в звезду с мечом Олега и еще одним.
Когда они все оказались внутри Круга, Пендаррик поднял руки, и солнечный свет заблестел на золотом камушке в правой. В воздухе раздался треск, замерцало сияние, внезапно вспыхнув так ярко, что Прасамаккус прикрыл глаза ладонью. Сияние исчезло…
Все трое стояли внутри кольца из камней на вершине холма, поросшего высокими деревьями.
— Здесь я вас оставлю, — сказал Пендаррик. — Да сопутствует вам удача.
— Где мы? — спросил Олег.
— Под Камулодунумом, — ответил Пендаррик. — Перенестись прямо на Остров было нельзя. Теперь вы окажетесь в центре селения — оно было построено по законам Каменного Круга. Тебя ждет встреча со старой знакомой, Прасамаккус. Передай ей от меня привет.
Пендаррик вышел из кольца и поднял руку. Воздух снова замерцал, и они увидели недоумевающие лица трех женщин, сидящих в круглой зале возле тела Утера.
— Простите нас, госпожи, — сказал Прасамаккус с поклоном, а Олег поднял Кормака, отнес к большому круглому столу, на котором лежал король, и бережно положил его рядом с отцом. Прасамаккус подошел к столу и с великой любовью посмотрел на два неподвижных тела.
— Такое горе, что они впервые встретились вот так.
Одна из женщин вышла из залы, две другие были по-прежнему погружены в молитву.
Дверь открылась, в залу вступила высокая фигура в белом одеянии. Позади следовала женщина, позвавшая ее.
Прасамаккус заковылял к ним.
— Госпожа, я снова должен испросить про… — Он споткнулся и умолк, узнав Лейту.
— Да, Прасамаккус, это я. И меня начинают все больше сердить появления теней прошлого, которое я предпочитаю забыть. Сколько еще тел ты намерен принести на Остров?
Он сглотнул, но не сумел выдавить из себя ни слова, а она величественно прошла мимо и посмотрела на лицо Кормака Даймонссона.
— Твой сын, Гьен, — прошептал Прасамаккус.
— Да, — сказала она и погладила мягкую бородку. — Как он похож на отца.
— Я счастлив, что вижу тебя, — сказал бригант. — Я часто думал о тебе.
— А я о тебе. Как поживает Хельга?
— Она умерла. Но нам было очень хорошо вместе, я счастлив воспоминаниями и ни о чем не сожалею.
— Если бы я могла сказать то же! Он, — она указала на Утера, — разбил мою жизнь. Он обворовал меня — отнял сына и все счастье, которое могло выпасть на мою долю.
— И тем он обездолил себя, — сказал Прасамаккус. — Он ни на миг не переставал любить тебя, госпожа. Просто… просто вы не были предназначены друг для друга. Я оплакиваю вас обоих.
— Мои слезы давно иссякли, — молвила Лейта. — Когда я плыла в Галлию, оставив мертвое тельце сына… или так мне казалось… — Она помолчала. — И ты, и твой спутник должны покинуть Остров. На противоположном берегу озера на холме ты найдешь Кулейна. Он ждет там известий о человеке, которого предал.
Прасамаккус посмотрел ей в глаза. Волосы Гьен все еще оставались темными, только у одного виска вилась седая прядь, а лицо было прекрасным и каким-то странно вневременным. Однако глаза женщины казались матовыми и тусклыми, а во всем облике ощущалась бесчувственность, которая смутила Прасамаккуса:
Она вновь безучастно оглядела тела.
— В нем ничего от меня, — заключила она. — Он отродье Утера и умрет вместе с ним.
Они нашли Кулейна на вершине холма. Владыка Ланса сидел, поджав ноги, спиной к узкой дамбе, которая вела на Остров, ясно видимый теперь, когда дымка рассеялась. Он встал и обнял Прасамаккуса.
— Как ты оказался тут?
— Доставил тело Кормака.
— Где он?
— Рядом с королем.
— Христос Сладчайший! — прошептал Кулейн. — Но живой?
— Почти нет. Как и Утер. Только ослабевающий Камень заставляет его сердце биться.
Прасамаккус познакомил его с Олегом, и тот вновь описал трагические события, которые привели к смерти Андуины. Кулейн устало опустился на землю и устремил взгляд на восток. Вдруг что-то заставило его подняться на ноги.
— Готы! — воскликнул Прасамаккус, проследив за его взглядом. — Что им тут понадобилось?
— Им велено убить короля, — ответил Кулейн, вставая, и взял свой серебряный посох. Разъяв его на середине, он схватил в обе руки по короткому мечу, стремительно повернулся и побежал к дамбе. Олег последовал за ним, одним взглядом остановив хромого бриганта.
Готы спешились, и несколько уже шли по насыпи.
В воздух взвилась стрела, и меч Кулейна отбил ее от самой груди Олега.
За первой последовала вторая и третья. От второй Кулейн уклонился, третью отбил.
— Ты очень искусен, — заметил Олег. — Может, как-нибудь на днях научишь меня этой штуке.
Прежде чем Кулейн успел ответить, готы ринулись вперед. Однако двигаться они могли лишь по двое. Кулейн шагнул вперед, отбил рубящий удар и распорол живот первого. Олег поднырнул под бешено занесенный меч, ударил врага в подбородок, и второй воин, свалившись в воду, сразу пошел на дно под тяжестью доспехов.
Мечи Кулейна казались двумя арками мерцающего серебра — с такой быстротой он оплетал теснящихся воинов страшной сетью смерти. Рядом с ним Олег Хаммерханд сражался со всем доступным ему искусством, но тем не менее их неумолимо оттесняли к Острову.
На мгновение готы остановились, и Кулейн перевел дух. Кровь сочилась из царапины на его виске и текла из более глубокой раны в плече. Олег был ранен в бедро и в бок. Но они твердо держались на ногах.
Прасамаккус на склоне холма мог только следить со скорбным восхищением, как эти двое бросали вызов невозможному. За их спиной солнце закатывалось в золото и багрянец, и вода под сумеречной дымкой была алой. Вновь готы рванулись вперед и были встречены холодным железом и доблестью.
Кулейн поскользнулся, и в бок ему вонзился меч, но его меч ударил снизу в пах врага, и тот с воплем откинулся на спину. Кулейн выпрямился, отбил новый удар и вторым мечом рассек горло нападающему. Олег Хаммерханд умирал. Ему пронзили легкое, и кровь, пенясь, стекала по его бороде; живот был рассечен мечом, владелец которого пал от ответного чисто инстинктивного удара.
С бешеным ревом гнева и бессилия Олег врезался в ряды готов, тяжестью тела сбивая их с ног. Со всех сторон в него вонзались мечи, но в самый момент смерти его кулак опустился на шею ближайшего из врагов и сломал ее. Когда он упал, Кулейн бросился в гущу свалки, рубя, и коля обоими клинками. Готы в растерянности снова отступили.
Прасамаккус закрыл глаза. По его щекам струились слезы. Ему невыносимо было смотреть на гибель Владыки Ланса, но не хватало духа отвернуться. Вдруг справа от себя он услышал топот марширующих ног. Прасамаккус выхватил охотничий нож и захромал навстречу, готовый умереть. Первым, кого он увидел, был Гвалчмай, который шел рядом с Северином Альбином. За ними шагали последние воины Девятого легиона Утера — седые ветераны, давно пережившие пору расцвета своих сил, но сохранившие гордую осанку. Гвалчмай бросился к нему.
— Что тут происходит, мой друг?
— Кулейн пытается удержать дамбу. Готы ищут тело короля.
— Девятый, ко мне! — крикнул Северин, и его гладий выскользнул из бронзовых ножен. С громовым криком восемьдесят легионеров выстроились рядом с ним, словно годы покоя были лишь сном в летнюю ночь.
— Клин! — скомандовал Альбин, и легионеры на обоих флангах попятились, образуя легендарный «наконечник. копья». — Боевой шаг! Вперед!
Клин выдвинулся на луг, где большая толпа готов все еще ждала своей очереди двинуться по скользкой дамбе. Они увидели приближающийся отряд и уставились на него, не веря глазам. Некоторые даже захохотали при виде седых волос новых врагов, но смех быстро замер, когда железные мечи врубились в их ряды и клин пробился к дамбе.
Гот гигантского роста кинулся на Альбина, но его бешеный удар был отбит, и гладий впился в его шею.
— Рога! — крикнул Альбин, и ветераны мгновенно перестроились в грозный строй «бычьи рога», зажав растерявшихся готов в полукольцо. Они начали беспорядочно отступать.
— На них! — взревел Альбин, и легионеры устремились вперед.
Готы не выдержали и бросились врассыпную. На дамбе Кулейн, истекая кровью, струящейся из десятка ран, видел, как враги попрыгали в воду, лишь бы избежать встречи с ветеранами Девятого. Они отчаянно барахтались, но доспехи увлекли варваров на дно. Кулейн упал на колени, уступив неимоверной слабости.
