Андрей Столяров - Жаворонок

Наступает, по-видимому, критическое мгновение всего похода. Ясно, что командиру отряда отдан очень четкий приказ: задержать и рассеять колонну «политических экстремистов», ясно, что ему даны инструкции применять все средства, какие он сочтет нужным – вероятно, слезоточивый газ, дубинки, водометную установку (две машины типа «пожарных» уже целятся на шоссе), – и не менее ясно, что командир намерен исполнить приказ любой ценой. И если в ближайшие полчаса именно это и произойдет, если насторожившаяся колонна и в самом деле будет рассеяна, если будут реквизированы автобусы и прочее их небогатое оснащение и, конечно, если хотя бы на сутки Жанна будет подвергнута превентивному задержанию, то на этом, по-видимому, и закончится их отчаянное предприятие: собрать «армию» во второй раз ей уже не дадут, момент будет упущен, энтузиазм растворится в безбрежных российских просторах, ей навсегда придется проститься с мыслями о предназначении.

Понимает все это, наверное, не только Жанна. Колонна автобусов, грузовиков, мотоциклов растерянно приваливается к обочине. С подножек, из кабин, из крытых фургонов сыпятся люди. Они топчутся и постепенно пробираются к ней, будто ища защиты. Жанна видит встревоженное хмурое лицо дяди Паши, бледную физиономию Зайчика, обрызганную сыпью веснушек, видит обрамленные веками, черные изюмины глаз Дона Степано. Кажется, он что-то советует; губы его, во всяком случае, размыкаются. Однако слова, будто чернила, расплываются в воздухе. Звуки до нее не доходят, как впрочем и все остальное. Она знает лишь, что все решается именно здесь, в эти минуты. Судьба всего предприятия. Сейчас или никогда! И тогда она поворачивается и идет по шоссе к колючему ограждению. А навстречу ей движется офицер, придерживающий на груди зев мегафона.

Этот короткий сюжет потом много раз будет показан по телевидению. Вся Россия увидит борозды бескрайних полей, гребенкой уходящие к горизонту, пыльные, точно искусственные, кустики ивы у придорожной канавы, серую, со свинцовым оттенком ленту дороги, и две так непохожие друг на друга – медленно сближающиеся фигуры. Погода в тот день под стать этой драматической сцене: небо в толстых трехъярусных облаках, и потому свет – рассеянный, почти не образующий тени. Некая сумеречность, как перед дождем, чувствуется в природе. Молчат птицы, не пошевелится под ветром ни единый листочек. И вдруг в ту секунду, когда между сближающимися людьми остается не более двадцати метров пустого пространства, что-то загадочное происходит в небесных сфера; кучевые плотные облака немного отодвигаются друг от друга, в самом центре, в зените образуется участочек синевы не больше носового платка, сноп яркого солнца внезапно ударяет оттуда и высвечивает, как на сцене, тоненькую фигуру Жанны. Причем, облака, вероятно, по-немногу перемещаются, и перемещается вместе с ними желтый луч солнца, следующий за Жанной. Она как будто плывет – в сиянии, соединившем небо с землей.

Картина потрясает прямо таки неземной красотой. И мы видим, как командир отряда вдруг останавливается, точно ослепнув, как он поднимает к лицу ладонь, пытаясь, по-видимому, заслониться, как он застывает, окаменев на пару мгновений, и как приближается Жанна – в конце концов замирая напротив него. Неизвестно, произносит ли она какие-нибудь слова или просто стоит, подсвеченная фантастическим пламенем. Бесшумно сталкиваются в небе тяжелые облака. Луч солнца гаснет. Сентябрьский простор обретает прежнюю хмуроватость. Однако значения это уже не имеет. Командир оборачивается и выкрикивает в мегафон приказ своим людям. Его распоряжения, видимо, неожиданны, но сияние – было, и все поняли, вероятно, его скрытый смысл: в три минуты тяжелые металлические «ежи» оттащены на обочину, водометная техника разъезжается, чтобы освободить дорогу, колонна трогается, командир, так и приросший на середине шоссе, отчетливо козыряет, головная машина, наверное от избытка чувств, выбрасывает звуковой сигнал, две-три секунды гудит он, стискивая тревогой сердца, и вдруг вся колонна взрывается бурей радости.

Это, пожалуй, самая убедительная победа Жанны. И она тем более показательна, что достигнута вопреки всякой логике. Можно спорить, является ли случившееся на шоссе действительно чудом или редким, но все-таки объяснимым стечением обстоятельств, как полагает Лариса Гарденина. Кто может знать это наверняка? Однако факт остается фактом – это решающая победа. Колоссальным эхом отдается она по всем союзным республикам, порождая уже не просто восторг, а детскую эйфорию. Легенда с этого дня становится сильнее действительности. Теперь трудно даже представить, чтобы Жанна отступила сама по себе, чтобы кто-либо мог противиться столь ясно выраженному предназначению. Песня жаворонка теперь слышна задолго до появления птицы.

И никого уже, по-видимому, не удивляет, что таким же провалом заканчивается вторая попытка остановить «Русскую армию». Милиция и курсанты ближайшего к Брянску населенного пункта получают приказ от командования задержать продвижение «террористов», но когда начальник городского управления внутренних дел узревает выдвинувшуюся из-за фургонов группу спецназа – в беретах, в форменном обмундировании, с щитами из прозрачной пластмассы, – никакого дополнительного знамения ему не требуется. Сражаться со спецназом начальник милиции не намерен; заграждение снято, фургоны следуют мимо, окутываясь звуковыми сигналами. Более того, он придает колонне милицейское сопровождение, якобы, как указано в рапорте, с целью обеспечения безопасности. Таким образом «армия» Жанны получает как бы официальный статус. Кажется, что больше ничто не может замедлить триумфального шествия. Быстро минует она Синезерки, Навлю и Алтухово, – причем везде ее встречают трехцветными российскими флагами, – через день пересекает слегка притопленную пойму Неруссы, проводит грандиозный митинг в Суземках, где к армии присоединяется почти все взрослое население, ночует неподалеку от поселочка Середина-Буда и четырнадцатого сентября выходит на границу России. Силы ее растут; впереди – легковерхие киевские купола, Золотые ворота, осенняя днепровская свежесть. Впереди – надежда и завершение всех долгих трудов. Впереди – судьба, которая все-таки осуществляется, и еще никогда так ясно не чувствуется жар близкого преображения.

Энергия бурно разрастающегося успеха понятна. Сначала – Киев, далее – Минск, Кишинев республики Средней Азии. Прибалтике тоже недолго кичиться своим кукольным суверенитетом. Все возможно, все достижимо, преодолимы любые препятствия. Однако так вовсе не склонны считать ни в переменчивой российской столице, где известие о выходе Жанны на государственную границу, вызвало настоящий шок, ни в столице «дружественной» Украины, которая теми же потрясающими известиями ввергнута в состояние, близкое к помешательству. Глаза у страха, как известно, бездонны, и в здании на Крещатике, выросшем из стекла и гранита еще в сталинские времена, циркулируют слухи о грандиозной «народной армии», движущейся на Киев, о регулярных частях, которые поддерживают ее с негласного одобрения неких московских структур, о вертолетах, пушках и чуть ли не танках, имеющихся в распоряжении ударных отрядов, и о многодолларовых вложениях русских банков в эту чудовищную затею. Финансирование националистической авантюры Киев особенно раздражает. И все же гораздо опаснее техники, военного обеспечения и даже потоков денег представляется ему тот совершенно неподдельный энтузиазм, что охватывает Украину при просачивании первых же сообщениях о приближении Девы. Информация из восточных провинций путана и противоречива, но и без того любому грамотному политику вполне очевидно, что русскоязычное население, составляющее большинство этих промышленных регионов, раздраженное внезапным отделением от России и насильственной украинизацией, полностью и безоговорочно перейдет на сторону Жанны. Уже есть данные об образовании неких «комитетов государственного возрождения», о формировании ими отрядов «гвардии», не подчиняющихся киевскому правительству, и о готовности местных властей сразу нескольких городов объявить, подобно Крымской республике, о переходе под государственную юрисдикцию России. Русские составляют почти сорок процентов населения Украины, а если в дополнение к этому тревожному факту еще учесть, что согласно опросам, проведенным независимыми организациями, более половины всех граждан считают русский язык своим основным языком, то реакцию их на идею объединения двух стран предсказать нетрудно. Киев уже ощущает, что потерял контроль над частью восточно-ориентированных территории. А с другой стороны в примыкающих к Польше западных областях, где традиционно сильны именно националистические настроения, поднимается другая волна, уже под лозунгом «Геть, проклятые москали!» «Западники», конечно, более малочисленны, чем «россияне», но поэтому, видимо, крепче дисциплинированы и лучше вооружены. Главное же, что они готовы пойти на крайние меры. Политическое руководство, кстати, не зарегистрированной до сих пор УНА-УНСО собирает на чрезвычайную сессию «полевых командиров» во Львове и через прессу, особенно западную, призывает к сопротивлению «имперской агрессии»; одновременно таинственный «Украинский национальный фронт» угрожает террором, если нынешнее правительство капитулирует перед «русским вторжением»; некий «Славяно-германский союз» также, в основном через прессу, обращается за подмогой «к нашим немецким братьям», а четырнадцатого сентября, даже не спрашивая у властей разрешения на проведение демонстрации, по Крещатику с барабанным боем проходят почти две тысячи человек, явившихся в Киев, «чтобы защитить свободу и независимость». Демонстранты пока шествуют без оружия, но военная выправка их, четкие, как на параде, сомкнутые ряды, грохот сапогов об асфальт производят впечатление на колеблющихся.