Алексей Смирнов - Натюр Морт (сборник)

Тронный зал вдруг задрожал и рассыпался на мелкие кусочки.

Потрясённый Богданов, продолжая держать на сердце ладонь, открыл глаза и увидел, что над ним склонился донельзя довольный аналитик.

— Кто бы мог подумать! — аналитик восхищённо покачал головой. — По вам бы никогда не сказал. Такой неказистый субъект — и сразу в Персеи!

Обида на короткий миг затмила в Богданове все прочие впечатления. Он приподнялся на локте, угрюмо взглянул на туловище, которым наградила его природа, и попытался сказать что-то дерзкое, но аналитик его опередил:

— Не смейте обижаться. Мелкие оскорбления входят в психотерапевтическую программу.

Богданов нехотя закрыл рот и сел на кушетке. Аналитик, важно расхаживавший по комнате, споткнулся, наконец, о механический уроборос и чуть его не испортил. Испугавшись за модель, он бережно поднял её с пола и убрал в шкаф.

— В вашу программу действительно входит много такого, о чём я не подозревал, — заметил Богданов. — Меня преследует чувство, что галлюцинацией там и не пахло.

— Это хорошо, — кивнул аналитик, усаживаясь за стол. — Давайте я вам кое-что объясню. Ваша восприимчивость отменна. Вам с ходу повезло нырнуть на самое дно подсознания. И с первого же раза вы сумели уловить самую суть того, что вам надлежит сделать в дальнейшем.

— Послушайте, — сказал Богданов. — Прежде, чем вы приступите к толкованию, ответьте на маленький вопросик: откуда там, во дворце, взялись вдруг вы? Ведь вы не принимали лекарство. А если бы приняли, то, насколько я понимаю, очутились бы в каких-то своих собственных чертогах.

Аналитик вздохнул и снисходительно улыбнулся:

— Очень просто. Вы же не молчали, и наш контакт не прерывался. Странствуя по мифу, вы тем временем исправно сообщали мне обо всём, что видели. При этом, естественно, вам казалось, будто я стою рядом.

— Тогда почему вы испугались Полидекта?

— Вот ещё! — скривился аналитик. — Никакого Полидекта не было. Я просто не хотел мешать. Разговор мог уйти в сторону. К тому же вы — вы, а не Полидект! — так сжали кулаки, что я не исключал агрессии. И кроме того разве не очевидно, что древнегреческий правитель должен выражаться несколько иначе, чем в вашем случае? Что это ещё за «придурок» у него прозвучал?

— Ну, хорошо, — Богданов говорил с явным сомнением в голосе. — Ладно. Я более или менее удовлетворён. Действительно, «придурок» — слово, которым я пользуюсь часто.

— То-то и оно, — подхватил аналитик. — Ну-с, теперь позвольте высказать кое-какие соображения. Итак: вы получили от царя конкретное задание. Мы не будем сейчас касаться сложных взаимоотношений Персея с Полидектом, Данаей, Андромедой, Зевсом и прочими персонажами. Все они имеют психологическое происхождение и символизируют процессы рождения, созревания, индивидуации и много чего ещё. Но нас интересует прежде всего Медуза. Это настолько недвусмысленный, яркий образ, что мне остаётся только аплодировать нам обоим. Вам — за покладистость и силу воображения, себе — за методику.

Богданов задумчиво потёр лоб.

— Я, конечно, догадываюсь, что это за Медуза, — молвил он неуверенно. Мне, однако, трудно соотносить её с какой-то символикой. Клянусь богами, всё было чрезвычайно реально.

— Ну, раз вы уже клянётесь богами, значит — реально. Можно только порадоваться. Чем ближе к жизни, тем ощутимее результат. И всё же остановимся на образе Медузы. Если б вы задались целью подумать, вы бы смекнули, что Медуза Горгона символизирует первичный океан, ужасное женское начало, превратившееся по мере высвобождения личного «я» из доброй материнской стихии в хищный, чудовищный феномен, ибо оно недовольно и хочет удержать дитя в его прежнем качестве — безличностным и безынициативным. Оно пытается захватить ваше неокрепшее, инфантильное самосознание и вернуть его в первобытную пучину неосознанного существования. Такое женское начало символизируется архетипом Ужасной Матери. Формы, в которых этот архетип существует, весьма разнообразны, и Медуза Горгона — классический, безупречный вариант. Давайте вспомним миф как таковой: даже Персей не посмел заглянуть ей в лицо. Он вынужден был пользоваться зеркальным щитом и ограничивался одним отражением — в противном случае он, как и все прочие, рисковал превратиться в камень. В этом мифе создатели греческой мифологии отразили очень мощный конфликт, который от века существует как в психологии отдельного лица, так и в психологии человечества в целом. Искорка сознания, немощное личное «я», окружённое материнским праокеаном, стремится вверх, к небесам, страшась бросить взгляд на первичные воды, ибо те слишком сильны, чтобы герой мог противостоять их зову. Нечто похожее мы наблюдаем в другой легенде — о жене Лота, которая обернулась и стала соляным столпом. Но логика развития человека и общества заставляет, как бы не было страшно, заглянуть в этот древний, полный хаоса омут и осознать его как часть самого себя. Вот в чём состоит глубинный, психологический смысл данного вам поручения.

Богданов глубоко вздохнул. Объяснение он в общем понял, но полностью принять не мог. По всему выходило, что первым был конфликт, а после уж создавался миф. Однако его собственный недавний опыт говорил об обратном. Зная, что на это скажет аналитик, Богданов не стал возвращаться к подозрительной реальности пережитого. Им понемногу овладела скука, и он слушал, большей частью наперёд угадывая, что скажет ему целитель. Тот продолжал:

— В этой истории мне представляется главным даже не поиск Медузы гораздо важнее пресловутый зеркальный щит. Как по-вашему, что это такое?аналитик сделал небольшую паузу и, не дожидаясь ответа, объяснил:- Щит символ так называемой «цензуры», о которой впервые заговорил Фрейд. Это перегородка, барьер, защищающий нас от вторжения ужасного бессознательного. Увы — зеркало, каким является поверхность щита, зачастую оказывается кривым. Барьер наделён известным своеволием, он сам решает, какую правду можно допустить в сознание, а какую лучше приукрасить или изуродовать до неузнаваемости. Вы наверняка слышали о так называемом навязчивом неврозе. Человек не может удержаться от совершения какого-то действия — без нужды зажмуривает глаза, шмыгает носом, высовывает язык, и тому подобное. Бедняга не сошёл с ума, он прекрасно понимает, что делает что-то не то, но не может остановиться. О чём это нам говорит? О том, что некое желание, по тем или иным причинам отвратительное сознанию и потому несбыточное, заменилось при переходе через границу чем-то безобидным — по мнению «цензуры». Я вспоминаю один уникальный случай: жил человек, который не мог удержаться, чтобы не поднять с земли или пола горелую спичку. Как он страдал, кто бы видел! Однажды он путешествовал поездом дальнего следования. Во время стоянки в каком-то захолустье он вышел, зашёл в привокзальный туалет и там, среди разного поганства, увидел спичку — она плавала в луже сами понимаете, чего. Ему стоило колоссальных усилий не нагнуться и не взять эту спичку, он переборол своё желание, отважно сел в поезд и поехал дальше. Но уже на следующей станции он собрал вещи, вышел, пересел на встречный экспресс, вернулся, снова отправился в злосчастный туалет и взял-таки проклятую спичку. При этом он понимал всю абсурдность своего поведения — тем хуже было для него. Можно себе представить, какое истинное желание пряталось за подобной навязчивостью — допустимой с точки зрения безмозглого щита!