Петр Воронин - Прыжок в послезавтра

— Зачем за пространством, дорогой?

— А какая, Халил, гарантия, что там в шаровидном теле не разведчики, следом за которыми летит воинственная армада? В мое время впереди любой армии двигались разведчики… Решено также создать двадцать ракет с повышенной защитой. На базе солнечных зондов, кажется… Первая из них полетит навстречу шаровидному телу, попытается вдали от Земли войти в контакт с ним.

— Я готов лететь навстречу! Надо доложить Совету, что я готов, — вызвался Халил.

— Тебе уже не успеть, — ответил Валентин. — Ракета стартует с Луны через пять часов, и планетолетчики названы: они уже там, на космодроме. Все решения по обороне принимает Комитет защиты. Я тоже член Комитета.

Валентин протянул руку, и все увидели красный браслет, в который были, как самоцветы, вставлены четыре синих кнопки.

— Что это? — спросила Эля.

— Мне сказали, аппарат чрезвычайной связи, — ответил Валентин. — С его помощью я могу в любой момент вызвать любого человека на Земле или в космосе, отдать обязательное к исполнению приказание. Так мне сказали… Всем членам Комитета вручили эти брас… эти аппараты.

— Я слышал о них, но ни разу не видел, — сказал Филипп. — На тебя возложили величайшую ответственность, Валентин, и я рад этому… Мы все рады.

Он первый пожал Селянину руку.

— Мне давно пора быть в «синей молнии», — напомнил Халил. — Вы поедете со мной до ликоса?

Он обращался ко всем, но смотрел на Элю. Валентин понял, что Халилу очень хочется, чтобы в «синей молнии» с ним отправилась одна Эля, что перед разлукой ему нужна ясность, полная ясность в их отношениях. Вероятно, будет жестоко помешать разговору наедине.

— Я не знаю, имею ли право отлучаться, — глухо вымолвил Валентин.

— А ты спроси, у нашего названого отца спроси, — тотчас повернулся к нему Халил.

Селянин стал вызывать Локена Палита, но тот не откликался.

— Ты по новому своему аппарату, — кивнула Эля на красный браслет.

— Да, пожалуйста, — поддержал и Халил.

Селянин нажал кнопку, которая была покрупнее других, и тотчас услышал голос Локена Палита.

— Ехать? Почему нельзя? — переспросил Локен Палит, выслушав Валентина. — У тебя аппарат чрезвычайной связи. Тебя услышат, если даже заберешься в центр Земли или на Плутон.

— Вот все и устроилось. Едем! — Эля направилась к лифту, радостно потащив за собой и Халила тоже.

А тот, чем ближе подъезжали к станции «синей молнии», становился грустнее.

— Валентин, отзовись, Валентин! — услышал Селянин голос Локена Палита. — Небольшое уточнение. Завтра к вечеру возвратись, непременно возвратись. Это пожелание Акахаты.

— Приказ ясен, — ответил Валентин, хотя ссылка на Акахату, не являвшегося членом Комитета защиты, удивила его. Неужели Акахата решил не откладывать экспресс-запоминание? До чего здорово, если так!

Друзья Селянина слышали только его короткий ответ, но, видимо, догадались, с кем разговор, и не задавали вопросов.

А странная, бесколесная машина, в которой они сидели, добралась к вокзалу. Эля, выскочив первой, распорядилась: «Четырехместный вагон! Немедленно!», однако Валентин, еще сам не до конца разобравшись, зачем поступает так, отменил ее приказание:

— Не надо четырехместный! Мы с Филиппом останемся. Ты проводишь его до ликоса одна.

Эля пыталась было возразить, но он, едва ли впервые после возвращения к жизни, твердо повторил:

— Проводишь одна. Так надо, Эля.

И шагнул к Халилу: прощаться.

Все решили, что внезапная перемена планов вызвана тем разговором, который был у Селянина в пути. Лишь после возвращения с вокзала Филипп осторожно поинтересовался, не случилось ли чего чрезвычайного. Валентин отрицательно покачал головой.

— Значит, ты ради меня сделал так? — с грустью промолвил Филипп. — Но разве только от Халила зависит мое счастье? А Ноэми… Я хотел вызвать ее вчера…

— Ну и что же? Вы говорили?

— Я не посмел вызвать. Кто я? И кто она?!

Валентин промолчал, подумав об Эле. Она вспомнилась такой, какой была в Томской клинике: милой и ласковой девушкой, которую он принимал за Ольгу, за свою невесту. Бесконечно далеким казалось теперь то совсем ведь недавнее время! А потом были похожие на безумие перемены вокруг, Эля вместо Ольги, наконец, вечер, когда, объявив о решении стать историком, девушка поразила его своим умом и внутренней страстностью. С нею не сравняться ни ему, ни даже Халилу. Впрочем, что он знает о нынешней любви? А прежде случалось всякое.

…Сейчас Эля там, в поезде. Она простится с Халилом в ликосе…

— Послушай, Филипп… Что он такое, ликос? — Валентин убегал от дум об Эле.

— Какой ликос? — изумленно переспросил Чичерин. — Ах, ликос! Но ты же видел его.

— До того ли было тогда, чтобы рассматривать и расспрашивать? Какое-то невообразимо высокое сооружение с бесконечными коридорами и двигающимися полами — вот и все, что запомнилось.

— Мне, признаться, нелегко объяснить.

— Какой-нибудь сверхсовременный принцип? Тогда я умолкаю.

— Да нет, совсем наоборот. Все внешне элементарно. Как бы это понагляднее. Ну, представь, что появился на Земле великан, у которого рука длиной едва не в сорок тысяч километров. Представил?

— Допустим, — усмехнулся Валентин: Филипп объяснялся с ним, как с ребенком.

— А теперь вообрази, что это чудовище длиннорукое подняло, как смогло, высоко камень и разжало пальцы. Что произойдет с камнем? Упадет он?

— Это мне понятно. Благодаря вращению Земли, центробежная сила на такой высоте будет уравновешивать силу центростремительную. Камень практически вечно будет висеть над одной и той же точкой земного шара.

— На этом принципе и создан космический лифт, — обрадованно подхватил Чичерин. — Сначала соорудили большую станцию-спутник, которая повисла над экватором, над одной из его точек. А потом стали наращивать секции, ну, вроде трубы, пока не спустились на землю. Теперь грузы и пассажиры через четыре часа добираются на станцию-спутник. Рядом с нею космодром. Очень удобно и надежно. А затраты энергии минимальные.

— Работает, так сказать, сама Земля? Очень любопытно. К тому же идеально соответствует главному требованию: не допускать разогрева планеты. Спасибо за объяснение, Филипп.

— Рад бы подробнее, но я сам знаю очень немногое. Кстати, идея давняя. Ее выдвинул кто-то еще в твое время, Валентин. Не слышал?.. Жаль, что не слышал.

— Да, конечно, — Валентин задумчиво смотрел на Чичерина. — Скажи, экспресс-запоминание — это очень долго?

— От трех до шести месяцев. К тому же полное отключение от окружающего мира, почти сон. Почему ты спрашиваешь? Или тебе обещано? Это пока уникальные эксперименты… Великая удача.