Око небесное - Филип Киндред Дик
– На миллион лет опережает, – согласился он. – У нее все это было запланировано. Обдумано, расчерчено, рассчитано… и ждало только случая, когда она сможет взять нас под контроль. – В кармане обнаружился круглый твердый предмет; бешеным рывком он выхватил его и запустил через всю комнату в противоположную стену. Пустой пузырек из-под хлороформа отскочил от ковра, немного прокатился и тихо замер, не разбившись.
– Это тут не поможет, – сказал он. – Можно сразу сдаваться. На этот раз мы в самом деле проиграли.
Марша достала вешалку из шкафа и начала пристраивать на нее свое пальто.
– Биллу Лоусу придется несладко.
– Он меня убьет и будет прав.
– Нет, – не согласилась Марша. – Это не твоя вина.
– Как мне теперь в глаза ему смотреть? Как мне любому из вас в глаза смотреть? Ты хотела остаться в мире Эдит Притчет, а я притащил тебя сюда – сыграл под дудку этой психопатки.
– Не переживай насчет этого, Джек. Все равно не поможет.
– Нет, – признал он. – Не поможет.
– Пойду сделаю нам горячего кофе. – В дверях кухни Марша неуверенно обернулась. – Хочешь, добавлю тебе брэнди?
– Отличная идея.
С натянутой улыбкой Марша исчезла на кухне. Какое-то время все было тихо.
Потом она страшно закричала.
В тот же миг Хэмилтон был уже на ногах; промчавшись по холлу, он влетел в кухню. Сперва он ничего не заметил – Марша, склонившаяся над кухонным столом, частично закрывала ему обзор.
И только когда он рванулся вперед, чтобы схватить ее, он заметил это. И то, что он увидел, впечаталось в его мозг, а затем исчезло, когда он закрыл глаза и оттащил жену. Зажав ей рот рукой, Хэмилтон стоял, загоняя назад ее стонущий крик, стараясь не закричать сам, пытаясь изо всех сил сдержать свои собственные эмоции.
Мисс Рейсс никогда не любила котов. Она боялась котов. Коты были ее врагами.
То, что сейчас находилось на полу, было Дурачком Нинни. Только он был вывернут наизнанку. И при этом он был все еще жив; это страшное месиво было живым и функционирующим организмом. Мисс Рейсс позаботилась об этом; она не позволила коту отделаться легко.
Дрожащий, трепещущий, влажно блестящий комок костей и тканей незряче перекатывался по полу кухни. Его медленное движение продолжалось вот уже некоторое время; вероятно, с того момента, как мир мисс Рейсс начал существовать. Эта гротескно ужасная масса за три с половиной часа, волнообразно перекатываясь, сумела преодолеть половину кухни.
– Нет! – зарыдала Марша. – Он не может быть живым!
Подхватив на заднем дворе лопату, Хэмилтон собрал на нее это ужасное месиво и вынес наружу. Молясь про себя, он наполнил водой оцинкованное ведро и сбросил туда дрожащую кучу органов, костей и тканей. Какое-то время она лежала полупогруженной в воду, лепясь к стенкам и ища способ выбраться. Потом постепенно с одной последней судорогой утонула. И умерла.
Он сжег останки, выкопал неглубокую могилу и похоронил их. Вымыв руки и отставив на место лопату, он вернулся в дом. Все заняло всего несколько минут… но казалось, что намного больше.
Марша тихо сидела в гостиной со сцепленными руками, взгляд ее был устремлен прямо перед собой. Она не подняла глаз, когда он вошел в комнату.
– Любимая, – сказал он.
– Всё?
– Да, всё. Он умер. И нам стоит этому радоваться. Больше она ничего ему не сделает.
– Я ему завидую. С нами она даже еще не начинала.
– Но она ненавидела котов. А нас – нет.
Марша слегка шевельнулась.
– Помнишь, что ты сказал ей тем вечером? Ты напугал ее. И она этого не забыла.
– Да, – признал он. – Наверняка не забыла. Скорее всего, она вообще ничего не забывает. – Вернувшись на кухню, он начал готовить кофе. Он уже разливал его по чашкам, когда Марша тихо вошла и потянулась за сливками и сахаром.
– Ну, – сказала она, – вот и наш ответ.
– На какой вопрос?
– На вопрос, можем ли мы жить. Ответ – нет. Хуже, чем нет.
– Не бывает ничего хуже, чем нет, – сказал он, но и сам услышал, насколько неубедительно это прозвучало.
– Она ведь безумна, верно?
– Судя по всему, да. Параноик с бредом преследования и теорией заговора. У всего, что она видит, есть какое-то значение; все является частью заговора, направленного против нее.
– А сейчас, – сказала Марша, – у нее нет оснований беспокоиться. Потому что сейчас, впервые в жизни, она в состоянии бороться с этим самым заговором.
Прихлебывая обжигающий кофе, Хэмилтон сказал:
– Думаю, она и впрямь верит, что создала копию реального мира. Ее собственного реального мира как минимум. Боже милостивый, ее реальный мир настолько обгоняет фантазии любого из нас… – Он на мгновение смолк, а потом закончил: – Вот то, во что она превратила Нинни. Скорей всего, она полагает, что именно так мы бы с ней самой и поступили. И скорей всего, она думает, что такое происходит постоянно.
Хэмилтон поднялся и начал обходить дом, опуская везде жалюзи. Был вечер, и солнце погрузилось в забвение. На улице, за пределами дома, было темно и прохладно.
Из закрытого на ключ ящика стола он достал свой пистолет и начал снаряжать обойму.
– Если она и управляет этим миром, – сказал он пристально наблюдающей за ним жене, – то это еще не делает ее всемогущей.
Он положил пистолет во внутренний карман пальто. Тот подозрительно оттопырился. Марша слабо усмехнулась.
– Выглядишь как преступник.
– Я частный детектив.
– Где же твоя грудастая секретарша?
– Это ты, – сказал Хэмилтон, отвечая на ее улыбку своей.
Марша стеснительно подняла руки.
– Я все думала, заметишь ли ты, что я… снова, как была.
– Я воистину заметил это.
– Все в порядке? – спросила она робко.
– Ну я потерплю тебя. Во имя нашего общего прошлого.
– Так странно… Я чувствую себя такой… объемистой. Такой… неаскетичной. – Плотно сжав губы, она немножко покрутилась на месте. – Как ты думаешь, я привыкну к этому снова? Но правда – так странно… Наверное, я до сих пор еще под влиянием Эдит Притчет.
Хэмилтон с иронией сказал:
– Это была прошлая станция, проехали. Мы сейчас на следующей.
В своей робкой радости Марша предпочла не услышать его.
– А пойдем вниз, Джек. В комнату аудиофила. Где мы сможем – ну, расслабиться и послушать музыку. – Она подошла к нему и положила свои маленькие ладони ему на плечи. – Можно? Ну пожалуйста?
Грубо отстранившись от нее, он ответил:
– Как-нибудь в другой раз.
Она осталась стоять в смятении, с болью и удивлением.
– В чем дело?
– А ты не помнишь?
– А-а, – кивнула она. – Эта девушка, официантка эта. Она исчезла,
