Владимир Динзе - Танк смерти (сборник)

В наполненной дымом комнате за длинным столом сидело человек десять офицеров. Они что-то ели из алюминиевых солдатских мисок. Высокий рыжий майор говорил возбужденно:

— Знаете ли вы, что такое Советская Украина, господа? Украина — это страна изобилия, честное слово! Памятна мне украинская пшеница еще с 1918 года. Я тогда служил лейтенантом в штабе полковника Пеггендорфа, нынешнего командующего особым корпусом. Видел кто-нибудь из вас, господа, картинную галерею нашего генерала? Ну, так знайте, что вывез он ее из Украины, не затратив на приобретение картин ни одной марки.

— Что картины, господин майор! — засмеялся толстяк с нашивками капитана. — Говорят, что на Украине есть шикарные девушки. В них я больше понимаю толк, чем в картинах. Впрочем, господа, с практической стороны меня больше всего интересуют не девушки, а сахар. От своего отца, сахарозаводчика, я знаю о высоких качествах украинского сахара.

Гроздев направился к следующей двери. Она была чуть приоткрыта. В комнате на походных кроватях лежали два молоденьких лейтенанта. Один читал вслух патриотические стихи, другой молча курил, ежеминутно сплевывая на пол.

Две соседние двери были плотно закрыты. В конце коридора была прибита медная дощечка с надписью:

«Штаб первой зоны».

Нагнувшись, Михаил заглянул в замочную скважину. В штабе стояло несколько столов. За одним из них сидел полковник с длинными седыми усами и нервно перелистывал какую-то папку.

Позади Гроздева раздался шум. Скрипела лестница под тяжестью чьего-то тела. Михаил спрятался в темную нишу стены. С лестницы спустился тучный, высокий человек в плаще и направился к штабу.

Гроздев затаил дыхание.

«Неужели заметит…» — пронеслась тревожная мысль.

Человек шел прямо на Михаила. Лицо у него было злое, морщинистое, маленькие холодные глаза почти в упор смотрели на инженера. Вот он дошел до двери. Михаил замер в своей нише. Человек на мгновенье остановился и распахнул дверь штаба.

Михаил облегченно вздохнул и вытер вспотевший лоб. Ему казалось, что этот немец непременно его заметит, — он так зло и внимательно смотрел в его сторону. Но краска не подвела.

Дверь штаба теперь была полуоткрыта. Выбрав момент, когда полковник и вошедший человек (полковник назвал его господином Ланг) не смотрели в сторону двери, Михаил быстро проскочил в комнату и стал за шкафом.

— Ну, разговаривали вы со Шлотгеймом? — спросил полковник вошедшего.

— Разговаривал, но безуспешно. Инженера Мейгана они сюда прислать не могут. Говорят, он серьезно болен, ходят даже слухи, что Мейган сошел с ума. Но мне думается, что генерал Пеггендорф умышленно убрал Мейгана, так же, как убрал он всех офицеров, работавших на монтаже орудий первой зоны.

— С вами нельзя не согласиться, господин Ланг. Но что же предлагает Шлотгейм вместо инженера?

— Инструкцию, — раздраженно сказал Ланг и принялся нервно ходить по комнате.

— Закройте дверь и не нервничайте, господин Ланг, — раздраженно сказал полковник. Набив трубку и закурив, он спросил:

— Объяснили вы Шлотгейму, что собой представляет офицерский состав нашей зоны?

— Конечно. Я сказал ему, что из двухсот наших офицеров только сто человек артиллеристы, а все остальные — пехотные лейтенанты. Но командованию сейчас не до нас, господин полковник. Они заняты установкой атомных батарей и готовятся через день обстрелять советскую территорию. Говорят, что эти атомные батареи — дьявольская штука.

— Удобна ли предлагаемая инструкция для практического пользования?

— Вполне, господин полковник, но не слишком ли наше командование полагается на технику, на машины…

— Э, бросьте вы эту философию, господин Ланг, — недовольно поморщился полковник. — Ни к чему хорошему она не приведет. Я не знаю, на что полагается наше командование, но для меня ясно одно: лучше иметь дело с машиной, чем с людьми с сомнительной расовой принадлежностью. Советую и вам руководствоваться этой простой истиной.

Резко прозвучал телефонный звонок. Полковник снял трубку.

— Начальник штаба первой зоны, — сказал он. — В чем дело, господин Гофман? Что? Орудия тринадцатой башни принялись палить в воздух? Без всякой причины, говорите? А фотоэлементы? Что? Испортились?.. Мы будем у вас через пять минут.

Полковник бросил трубку на аппарат и снял со стены плащ.

— Пойдемте, господин Ланг, в тринадцатую башню. Там снова приключилась какая-то чертовщина.

Они поспешно вышли из штаба, закрыв за собой дверь на ключ.

В первую минуту Гроздев не подумал о том, как трудно ему будет выбраться из комнаты. Он сразу же бросился к столу и, выдвинув ящики, стал рыться в бумагах. Немецкий язык он знал отлично и чтение документов его не затрудняло. Он перебрал уже несколько папок, но ничего интересного не обнаружил. Наконец, в нижних ящиках стола он нашел чертежи башни. К чертежам были приложены схемы распределения фотоэлементов и коротковолновых радиоустановок, которые, по всей вероятности, выполняли ночью функции фотоэлементов.

Окончив осмотр столов, Гроздев направился к шкафам. В одном из них он нашел стальной ящик, опечатанный сургучной печатью. Сорвав печать, Михаил открыл ящик. В нем лежали военные топографические карты. На одной из них красным карандашом был начерчен план расположения первой зоны и намечен пунктиром район второй зоны, в котором уже велась установка атомных батарей.

Карты были велики, и взять их с собой не было возможности. Михаил разостлал их под лампой и сфотографировал своим маленьким аппаратом.

Только после этого задумался Гроздев над тем, как выйти из штаба. Он подошел к двери и осторожно подергал ее. Дверь не поддавалась. Михаил осмотрел стены, но второго выхода не было. Осмотр пола и потолка оказался также безуспешным.

«Неприятная история, — подумал Гроздев, — я могу просидеть здесь черт знает сколько, а время дорого…»

Михаил переходил от стола к столу в поисках ключа, но найти его нигде не мог.

— Вот вы и попались в мышеловку, товарищ Гроздев, — невесело усмехнулся инженер. — Ждите теперь, когда вас выпустят на волю… Что, если постучать в дверь?.. Нет, это не годится, можно испортить все дело. Но что же делать, черт побери! Времени — четырнадцать часов. Мне нужно уйти отсюда засветло, пока не включат радиоустановки.

Бахтадзе, верно, и так уже беспокоится… А что, если позвонить?

Подумав, он снял телефонную трубку.

— Тринадцатую башню, — сказал строго.

Щелкнули переключаемые провода. Затрещал чей-то высокий, картавый голос:

— Тринадцатая слушает.

— Полковника! — прокричал Михаил.