Рейнгард Шеер - Германский флот в Первую мировую войну

Р. фон Шеер

Германский флот в Первую мировую войну

Предисловие

Победителю принадлежит преимущественное право писать историю войны; разумеется, не станут верить побежденному, потому что он попытается всячески умалить и оправдать свое поражение. Будучи одновременно победителями и побежденными, мы стоим, однако, перед тяжелой задачей, потому что при описании наших успехов мы не должны забывать, что наши силы не были использованы до конца.

Особенно трагичной была участь нашего флота. Он воплощал в себе сознание мощи, проистекавшей в результате объединения Германии, и в соответствии с этим флот должен был служить надежным оплотом для защиты интересов нашего сильно расцветшего народного хозяйства. Наше право иметь подобающее влияние на морях (без чего государство должно было бы захиреть) мы подкрепили созданием флота, но это явилось бельмом на глазу у англичан, и их недоброжелательство стало неизменным спутником нашего роста. Одновременно с развитием нашей мощи мы добивались свободы морей, но Англия никогда не желала с этим примириться, хотя бы даже это несогласие должно было привести к мировой войне.

В продолжительной борьбе, которую Германия вела против своих врагов, стремившихся ее сокрушить, флот сверх всяких [8] ожиданий оказался в состоянии одержать верх; да, именно так, нашему военно-морскому командованию удалось даже прижать упорного противника до такой степени, что он стоял на краю гибели. Но, несмотря на это, мы проиграли войну, и с выдачей германского флота надолго исчезли надежды на то, что мы в состоянии будем самостоятельно вершить свою судьбу. Для истории морской войны, которая в течение нескольких лет велась под моим руководством, для истории войны и том виде, в каком она мне представлялась, эта книга и должна послужить некоторым вкладом. Но мне хотелось бы также поставить германский народ в известность о том, что германский флот, который являлся любимым созданием нации и которым нация вправе была гордиться, стремился исполнить свой долг и вступил в войну с единственным помыслом оправдать оказанное ему доверие и заслуженно стать бок о бок с армией. Воспоминания о совершенных на море славных подвигах будут витать над могилой германского флота, и в них будут жить надежды на то, что нашему народу вновь удастся занять среди других народов положение, подобающее германскому имени.

Шеер

Веймар, сентябрь 1919 г. [9]

Введение

Причины возникновения мировой войны кроются в противоположности англо-саксонских и германских интересов. На стороне противника — притязания на неограниченное господство на море, на преобладание на всех морях, на преимущественное право ведения морской торговли и собирание сокровищ со всех частей света. «Мы первый народ в мире» — таков догмат каждого англичанина, и он не допускает мысли, чтобы другие могли в этом сомневаться.

Английская история дает доказательства энергичного и беспощадного внедрения этого представления. Один из величайших поклонников английского метода ведения морской войны (к тому же наилучшим образом отображенного в истории Англии) американский капитан Мэхэн, автор известной книги «The influence of seapower upon history»[1], следующим образом обрисовал это в исследовании закончившейся в 1783 г. североамериканской войны: «Намерением союзных стран (Америки, Франции и Испании) было отомстить за допущенное бесправие и положить конец тираническому господству, которое Англия присвоила себе на океане. Как полагало тогдашнее поколение, путем освобождения Америки они причинили вред Англии, но [10] ни в Гибралтаре, ни на Ямайке они не устранили беззакония, с которым они там столкнулись; они не смогли как следует приняться за английский флот, англичане не потеряли уверенности в своих силах, и английское господство на море вскоре стало столь же тираническим и еще более необузданным, чем когда бы то ни было».

При всем том Англия сумела с течением времени добиться чуть ли не всеобщего мирового признания законности своих требований. Вся ее политика, опорой для которой служили флот и благоприятное географическое положение Британских островов, всегда проводилась под флагом, на котором было начертано, что все случалось «ad majorm gloriam Britanniae»[2], способствовало также прогрессу человечества. Эгоизм англичан всегда был так велик, что никому другому не предоставлялось никаких выгод даже в том случае, если их использование в данный момент было англичанам не под силу. Яснее всего это проявилось в колониальном вопросе.

Прошло уже с сотню лет с того времени, как на основе славы, добытой под Трафальгаром, было воздвигнуто здание английского могущества и мирового господства, и с тех пор ими старательно избегали рисковать. Вместе с тем не оставалось неиспользованным ни одно внешнее средство, которое, при известной доле ловкости, дозволяло на нем сыграть, чтобы создать впечатление могущества и тем самым оказать моральное воздействие. Все, что мы сочли бы пустым хвастовством, являлось для британцев лишь выражением их полного превосходства и естественным средством для достижения цели. Достаточно вспомнить хотя бы о таком выражении, как «we have the ships, we have the men, we have the money too» («у нас есть корабли, у нас есть люди, у нас с избытком есть деньги»), или о таких названиях кораблей, как «Irresistible» «Invincible», «Indomitable», «Formidable» («Непреоборимый», «Непобедимый» [11] , «Неукротимый», «Грозный») и многие другие. Хотя мы были бесконечно далеки от всей этой искусственности, тем не менее она не преминула произвести на многих немцев сильное впечатление своим внешним блеском.

Иное дело Пруссия — Германия! Вся ее история протекала под знаком борьбы и нищеты, потому что европейские войны велись преимущественно на ее территории. Народ, руководившийся законами совести, готовый к жертвам и лишениям и всегда способный вновь поднимать голову, народ, которому, казалось, удалось наконец пожать плоды могущества, с таким трудом достигнутого в результате объединения государства. Тяжелые времена, которые ему пришлось пережить, он мог преодолеть только благодаря своему идеализму и проявленной им, под бременем чужеземного владычества, верности долгу по отношению к родине. Сила нашей военной власти всегда основывалась на чувствах добросовестности и сознательности, сочетавшихся под знаменем строгой дисциплины.

Недоступности, вытекавшей из островного положения англичан, противостояло наше континентальное положение в сердце Европы, без тех или иных естественных преград на границах. Вместо того чтобы пользоваться стекавшимися со всех концов мира плодами изобилия, мы принуждены были трудиться в поте лица, чтобы прокормить наш народ на скудной отечественной почве. Но, несмотря на все затруднения, вслед за политическим объединением неожиданным образом удалось также оживить и укрепить наше народное хозяйство.