Андрей Мансуров - Разрешенная фантастика – 2

Каждый получил свою долю положенных указаний. Записал, или запомнил, в соответствии со своими привычками, и подтвердил, что задача ясна. В любом случае – забывшие, или что-либо недопонявшие всегда могли обратиться к записи: согласно правилам, все Совещания записывались оборудованием «чёрного ящика» корабля, и хранились вечно. Когда же Корабль списывали – дубликат записи передавался во флотский Архив.

Через час с небольшим полковник в последний раз обвёл всех нарочито спокойным взглядом, и получил последний утвердительный ответ.

– Теперь о главном. Я знаю, в связи со спешкой и неразберихой экстренной эвакуации многие не совсем в курсе произошедших событий. Меньше всего мы хотим здесь распространения преувеличенных слухов и глупых домыслов. Такое… недопонимание ситуации иногда ведёт… скажем так: к непредвиденным ситуациям.

Поэтому я хочу, чтобы вы в… э-э… неформальной обстановке провели общие собрания всех своих людей, и довели до них информацию о том, что, собственно, на планете произошло. И почему мы были вынуждены эвакуироваться. – полковник помолчал, ещё раз обведя всех жёстким взглядом. Затем сказав только – «Прошу вас, профессор», откинулся на спинку кресла.

Профессора Алана Маккаффи представлять совершенно не было нужды – присутствие крупнейшего авторитета по внеземным формам жизни на новой планете было его, так сказать, почти «почётной обязанностью».

Неторопливо распрямив согнутую годами и благоприобретённым в десятках экспедиций сколеозом спину, он прошёл к доске, на которой висел старомодный плакат из бумаги, повёрнутый чистой стороной наружу.

Профессор развернул его.

Ручкой он указал на самое на его взгляд, важное из нарисованного:

– Это – жало «Осы Нью-Вашингтона». К счастью, с ним из присутствующих практически никто не сталкивался лично, кроме доктора Надаля, – вежливый кивок в сторону сухопарого ветерана, – и доктора Гильденштерна, – снова вежливый кивок.

– Поясню, почему – к счастью. Прочность стержня этого жала такова, что позволяет довольно легко пробить почти миллиметровую пластину из алюминия, карболита, ситалла, не говоря уже о жести или толстом брезенте.

Поэтому люди, даже облачённые в стандартный скафандр, не могут считаться защищёнными: все четыре слоя легко пронзаются на глубину до одиннадцати миллиметров. А как вы знаете, толщина обычного скафандра не превышает восьми.

Теперь о яде.      Нейротоксины, содержащиеся помимо всего прочего в весьма обширном мешке, – Маккаффи показал этот самый мешок, – вызывают чрезвычайно сильную боль. Фактически шок от этой боли полностью обездвиживает ужаленного, делая какие-либо конструктивные оборонительные, или нейтрализующие яд действия, невозможными.

Я имею в виду, – поспешил пояснить своё высказывание профессор, – что тот, кого укусили, не сможет не то, что убить осу, но даже самостоятельно ввести антидот, не говоря уже о том, чтобы наложить жгут на атакованную конечность. Если же укус будет произведён в туловище или голову, спасение…

Не представляется возможным. Во всяком случае, при наших теперешних антидотах, и… Всем прочем.

Помолчав, чтобы слушатели оценили подчёркнуто спокойным тоном сказанные последние слова, Маккаффи продолжил:

– Ферменты, содержащиеся в составе яда, позволяют в считанные минуты растворить всю клеточную структуру вокруг укуса. Наиболее активно эти энзимы воздействуют именно на клеточную мембрану. При этом поражённые клетки и плазма крови сами начинают продуцировать во всё возрастающем количестве эти ферменты и энзимы.

И таким образом поражение распространяется дальше – на всё тело, со средней скоростью около сантиметра в минуту. То есть, менее чем за два часа всё тело жертвы превратится… Простите… В полужидкое пюре, полностью готовое к потреблению в пищу личинкам и самими осам.

Профессор говорил, вроде, спокойно, однако бледность выдавала его волнение. Все остальные сидели молча, не желая прерывать страшную лекцию обычными в таких случаях вопросами. Положение оказывалось настолько серьёзным, что вынужденное поспешное бегство уже не казалось глупым и позорным.

– О том, что мы потеряли всех, кто жил в пятом Лагере, вы все уже знаете. Мы с господином полковником обсудили ситуацию, и пришли… К решению, что всё же лучше, несмотря на все негативные эмоции, которые неизбежно возникнут, показать вам непосредственно видеоматериалы. Пожалуйста. – Маккаффи кивнул своему помощнику, и включился большой монитор на стене за спиной Мура. Свет погас.

На экране появилось изображение Лагеря номер пять, снятое с довольно большой высоты.

– Это видеозапись с камеры, установленной на новой антенне пятого Лагеря. – пояснил профессор, – Она лучше всего зафиксировала произведённое… нападение.

Камера оказалась ориентирована точно на юг.

Мирную картину обычной работы ничто пока не нарушало. Солнце стояло почти вертикально – вероятно, наступил полдень.

У ворот ангара трое механиков возились в моторном отделении большого гусеничного вездехода. Одна из женщин развешивала бельё на тросах, растянутых между двух столбов с поперечными перекладинами. На пространстве песочницы, укрытой тентом, возились пятеро малышей не старше четырёх-пяти лет, под присмотром девочки-подростка, читавшей книгу, сидя рядом на складном стуле. Остальных женщин видно не было.

Мужчины же Лагеря, вероятней всего, ещё находились в шахте. Её горловина зияла привычно широким чёрным квадратом. Мощные вентиляторы гнали огромные массы свежего воздуха по толстым воздуховодам вниз. Качаясь и вибрируя, бежал транспортёр размельчённой вынутой породы. Здание перерабатывающей её в концентрат фабрики, и терриконы отвалов оставались вне поля зрения камеры.

Внезапно откуда-то сверху, почти отвесно, спикировали несколько сотен словно бы янтарных капель. Профессор, поджидавший этого с пультом в руке, быстро нажал кнопку.

Изображение замерло. Потыкав пульт, Маккаффи укрупнил один из участков.

Капли зазолотились на солнце.

– Атака началась почти точно в полдень. Поскольку нападавшие двигались сверху, да ещё со стороны солнца, заметить их с поверхности до непосредственно момента атаки невооружённым глазом, без приборов, абсолютно невозможно. И не только нам, а вообще – любому существу с нормальным зрением. Поскольку радар Лагеря был отключён, я не могу сказать сейчас, помогли бы тут приборы… Теперь посмотрите вот сюда. – профессор вновь вернул общий план, – Видно, что нападающие придерживаются некоего подобия плана, если мне позволительно высказаться так о насекомых, ведомых «тупым» инстинктом.