Герман Подкупняк - Поиск-85: Приключения. Фантастика

Всеволоду Петровичу не терпелось поделиться своими открытиями с Бахаревым. Но прежде чем он успел поинтересоваться у дежурного, на месте ли начальник угро, тот сообщил, что Бахарев просил Евсеева немедленно с ним связаться.

— Ну что ты выяснил? — спросил Бахарев, едва капитан переступил порог его кабинета. И, не дожидаясь ответа, протянул листок бумаги. — Посмотри-ка вот это.

«Это» было заключением патологоанатома о смерти Васильева. При вскрытии в затылочной части головы покойного была обнаружена обширная гематома, возникшая в результате удара твердым, не имеющим выступов предметом. Непосредственно вызвать смерть такое повреждение не могло, но при потере сознания могло послужить причиной асфиксии в задымленном помещении.

— Я разговаривал с врачом, который делал вскрытие. Его мнение таково: покойный не просто задохнулся в дыму, ему помогли это сделать. Конечно, и по пьянке многие погибают от удушья во время пожара, но не так. Кто-то и приходит в себя, не от дыма, так от жара. А тут человек был без сознания. И это уже считай — убийство. Твое впечатление: было его за что убивать?

— Похоже, было.

И капитан рассказал про билет.

— М-да… Я ждал, что ты поможешь одну задачу решить, а ты новую головоломку подкинул.

Наступило непродолжительное молчание. Бахарев первым нарушил его:

— Билет билетом, а от медицинского заключения просто так не отмахнешься. Прокуратуру я поставил в известность.

— Билетом вообще не будем заниматься?

— А как мы будем заниматься им, если нет заявителя, нет уверенности, что вещь пропала? Собственно, сам по себе билет ведь еще не вещь. И не деньги. Как все это выглядит в правовом отношении? Все это зыбко. Мог хозяин билета с кем-то поменяться? И вообще, кто теперь докажет, что билеты — собственность покойного?

— То, что билеты принадлежат Васильеву, сомнения быть не может. Но посуди, кто станет переписывать в свою записную книжку номера билетов, принадлежащих чужому дяде?

— Всякое бывает. Есть чудаки, которые все эти лотерейные операции превращают в игру.

— По-моему, не тот случай. Люди, вроде Васильева, не очень-то любят тратить трудовые копейки на столь эфемерное дело, как лотерея. Полтинника может не хватить на бутылку. С полтинником можно уже компаньонов искать, а тут жди… Тем более, что в этой лотерее ждать надо ни больше, ни меньше — полгода.

— А ты не допускаешь, что Васильев сам мог затеять аферу с билетом? — прервал эти рассуждения Бахарев. — Сам посуди, станет ли пьющий одинокий человек брать машину? Зачем она ему? Машину, да еще такую, держать ой-ей какая крепкая материальная база нужна. А тут деньги, и немалые. Наслышан, вероятно, и о том, что можно получить намного больше номинала. Стал искать контакты с темными дельцами, нарвался на таких, которые сами не прочь руки погреть на прибыльной афере, в результате стал жертвой собственной жадности… Возможно, что те, кому он предложил сделку, смекнули, что можно и билетом завладеть, и деньги себе оставить. Могло дойти и до стычки. Тогда пожар — инсценировка. Чтобы скрыть убийство.

— Эксперты пришли к выводу, что причиной пожара была все же папироса. Но человек, находившийся без сознания, не мог ее закурить.

— Но он мог прийти в себя после удара, закурить и снова впасть в беспамятство или просто уснуть. Он же не успел протрезветь.

— Вот с этим и предстоит разобраться.

Глава четвертая

Телефон из записной книжки

Прежде чем поехать опять в Даньшино, Евсеев еще раз полистал записи Васильева. Не исключена возможность, что какие-то из фамилий знакомы соседям, а кто-то из тех, кто в записях фигурирует, был участником трагически закончившейся попойки.

Люди, имеющие привычку делать долги, обычно ведут записи. Степан Степанович либо долгов не делал, либо их не записывал. Адреса и телефоны — по большей части клиентура. Это можно заключить по соответствующим пометкам. Но один телефон все же заинтересовал капитана. Из-за краткости данных абонента. Всего лишь одно слово: «Верунька». Амурное увлечение тут предположить трудно. Но кого можно назвать столь легковесно, по-свойски? Дочь? Родственницу?

Рука сама потянулась к аппарату. На том конце почти сразу сняли трубку и женский голос не очень приветливо сообщил:

— Магазин.

— Можно Веру?

— Как фамилия? У нас их две.

Евсеев положил трубку. Фамилию он, вероятно, будет знать завтра, когда вернется из Свердловска младший лейтенант Королев. Именно там проживала жена, точнее, вдова Васильева. Ее местонахождение установили через паспортный стол: Степанида Ильинична, уезжая к дочери, выписалась по всем правилам, а следовательно, указала и место, куда уезжала. Если Верунька родственница, она Васильевой известна. А Королев, надо думать, догадается переписать всех, кто имеет хоть малейшее отношение к покойному.

Сейчас же следует установить номер магазина. Это нетрудно сделать по телефонному справочнику.

После непродолжительных путешествий пальца по строчкам справочника в разделе «Магазины» Евсеев отыскал номер телефона, который только что набирал. Продовольственный магазин № 16 по улице Менделеева. Это уже кое-что.

Евсееву почему-то казалось, что человек, упомянутый в записной книжке в столь доверительной форме, непременно должен знать нечто такое, что неизвестно другим. Но спрашивать надо очень осторожно. Если Веруньке действительно известны какие-то детали, способные пролить свет на случившееся, то надо помнить: возможно ее участие, если не в самой трагедии, то в предшествовавших ей событиях. Иначе, зачем эта запись, судя по всему, не очень старая?

Всеволод Петрович еще раз внимательно, листик за листиком, пересмотрел записную книжку Васильева в потертых, ставших уже грязноватыми корочках. Нет, ничто не указывало на дополнительные данные о Веруньке. А фамилия нужна! Ведь не подойдешь, не спросишь: «Это вы здесь записаны?» Таким вопросом все можно испортить. Может, и знает что, да предпочтет умолчать.

«Ладно, — решил Всеволод Петрович, — дождусь Королева. Не сегодня завтра он должен быть. Если в добытых им сведениях ничего подходящего не окажется, придется осторожно выведать все о Веруньке у администрации магазина».

А пока надо заняться поисками предмета, которым нанесен удар. Участковому уже дано указание, чтобы в дом никого не пускали, ничего там не трогали.

Предмет этот — скорее всего бутылка.

Могут кое-что рассказать отпечатки пальцев. Если, конечно, кто-то их не позаботился уничтожить. Во всяком случае, тот, кто может иметь к этой истории отношение.