Алексей Калугин - Деграданс

Он вздрогнул.

Ударил второй выстрел.

Еще одна мумия повалилась в бассейн.

Студентка и Ксюша прижались к трупу, как к брату.

Он не мог их защитить, все равно они прижались к нему.

– Товарищ капитан!

В машину заглянул боец в камуфляже.

– Вас там какой-то батюшка спрашивает.

– Давай его сюда! Живо! А ты, Жора, звони Калинину!

На плоском экране они видели, как Калинин вынул из кармана еще один мобильник.

«А, капитан, – помахал он рукой. – Есть какие-то новости? Или вы просто обеспокоены?»

– Мы нашли того, кто вам нужен.

«Не может быть! – Калинин торжествующе обернулся к Шивцову. – Витя, ты не поверишь! Они уговорили Христа!»

– Не Христа, а человека, находящегося с ним в постоянном контакте, – поправил капитан Калинина.

«Это кого ты там имеешь в виду?»

«Сейчас поймешь… Принимай… Он на связи…»

«Здравствуйте, сын мой…»

Калинин изумленно замер.

Он слышал только голос. А если бы увидел самого священника, наверное, обозлился бы. Не старше тридцати лет, тщедушный. Жидкая русая бороденка. На груди тяжелый медный крест.

Капитан прикрыл микрофон ладонью:

– Вы из Патриархии?

– Нет, – простодушно улыбнулся священник. – Я тут из церкви Всех Святых. Это рядом, на Куличках.

– Твою мать!

Священник опустил глаза.

– Я услышал, – постно сообщил он, – что кто-то захватил невинных людей, и подумал, что смогу помочь.

– Это чем же?

– Милость Божья невыразима.

– Но мы ждем представителя Патриархии.

– В Патриархии люди занятые, у них много дел, – священник опять опустил глаза. – А я здесь.

– И хотите поговорить с преступниками?

– Не с преступниками, нет… С заблудшими душами… – Священник осторожно принял телефонную трубку. – Не судите о ближних так поспешно…

– Я сужу по трупам, – резко возразил капитан. – Двоих там уже убили.

– Троих, – негромко подсказал экстрасенс.

– Может, даже троих.

Священник посмотрел на экран.

– Их там двое. Один с оружием. С кем надо говорить?

– Тот, который с оружием, это главный затейник, – объяснил Петунин. – А человек, который ведет съемку, журналист. Думаю, вести разговор будет в основном он.

Ответил действительно Калинин.

«Отец Егорий? Какой еще Егорий? – удивился он. – Настоятель храма Всех Святых? На Куличках? Что за хрень?»

«Да, на Куличках, – смиренно объяснил священник. – Это тут совсем рядом».

«А мы просили тебя придти?»

«Я сердцем услышал. Господь указывает».

«Наверное, ты ошибся, придурок. Мы ждали Христа».

«Сын Божий в наших сердцах, его звать не надо, он всегда в наших сердцах, – и вдруг смиренно, но строго потребовал: – Передайте трубку Виктору Алексеевичу».

Помедлив, Калинин протянул трубку Шивцову.

Капитан с невольным уважением посмотрел на священника.

А тот внимательно, даже с горечью какой-то изучал Шивцова, хмуро перекидывающего пистолет из руки в руку. Эх, с тоской подумал Петунин, мне бы сейчас в галерее одного профессионала. Всего одного! Сейчас, когда Шивцов расслабился, когда журналюга явно потерял бдительность…

– Здравствуйте, Виктор Алексеевич, – негромко, но с каким-то странным напором, скрытым, но отчетливо при этом чувствующимся, произнес священник. – К сожалению, не могу сказать вам «Бог в помощь», поскольку дело ваше не богоугодное.

«Это кто там вещает?»

– Отец Егорий это. Настоятель храма Всех Святых.

«И чего ты вылез сюда?»

– Услышал я…

«Можешь короче?»

– Услышал я, что ищешь ты слова Божья…

«Мне Христос нужен, а не настоятель из Куличек».

– Ты еще не понял, что ищешь Бога, сын мой. Но он ведет тебя.

«Я хочу, чтобы он сам явился сюда».

– Неужто ты так глуп?

Вопреки самым дурным предчувствиям капитана Петунина, ожидавшего немедленного взрыва после таких слов, Шивцов остался спокоен. Похоже, его даже заинтересовал разговор.

«Это почему же я глуп?»

– Да потому, что ждешь некоего явления… В гордыне своей чуда ждешь… А Господь он в наших сердцах… Он в душе каждого, он с нами, когда мы даже не подозреваем этого…

«Слышал я вашу братию, умеют языками молоть».

– Не нужно всех слушать, одного слушай.

«Зачем пришел?»

– Спросить хочу…

«О чем?»

– Зачем тебе Сын Божий?

Капитан Петунин увидел… нет, наверное показалось… а может и не показалось, потому что Калинин вдруг отвел объектив от трэш-реалиста…

Почему он отвел объектив?

Какая-то нерешительность в голосе.

Что-то там не связывалось в голове Шивцова.

«…Сын Божий, – вновь раздался голос Калинина, – интересует трэш-реалиста всего лишь как самый мощный и долговременный концепт, когда-либо созданный людьми…»

– А ты не перепутал, сын мой?

«О чем ты там?»

– Кто это там кого создал?

«Вопрос не принципиальный!»

– А ты дай высказаться Виктору Алексеевичу, сын мой. Это он, а не ты хотел обратиться к Господу.

«Хватит! В семинариях вас хорошо натаскивают на бессмысленные вопросы и ответы», – Калинин, кажется, злился.

– Виктор Алексеевич, – настаивал отец Егорий. Вежливо, но настаивал. – Вы слышите меня?

«Ну и что?»

– Вы искали встречи с Господом или этот человек, который говорит от вашего имени?»

«Он от своего говорит».

В кадре вновь появилось хмурое лицо Шивцова.

– Лучше будет, если вы сами будете говорить.

«О чем говорить-то? Сдался ты мне? Чего пристал?»

– Вы религиозный человек, Виктор Алексеевич?

«Не знаю… Не думал… Возможно…»

– И к какой же религии склоняется ваше сердце?

«Откуда мне знать? Может, к христианству».

– Вы чувствуете это?

«Не знаю».

– В России много конфессий…

«Слушай ты, – опять вмешался Калинин. Он уже не скрывал раздражения. – Не морочь нам головы! Передай трубку капитану».

– А ты не мешай нам, – вежливо, но строго ответил священник. – Виктор Алексеевич ищет Бога. Сердце его готово открыться свету. Ты кто, чтобы мешать ему?

«Никого я не ищу, – хмуро произнес Шивцов. Глаза у него были мутные, больные. – Я хочу, чтобы Христос заглянул к нам».

– Не заглянет Он.

«Это почему?»

– Потому что ты совершаешь богопротивное дело.

«А твой Господь? Он такой чистенький? Он не убивает?»

– Ты обвиняешь Господа, сын мой?

Кто-то должен ответить…

– Повтори.

«Хватит! – оборвал Калинин. Он был взбешен. Он чувствовал какую-то опасность. – Господь, о котором ты говоришь, любит кровь. Он ее обожает. Он проливает реки крови. Он никому не помог и не собирается помогать. Это не входит в его планы. Миллионы людей ежесекундно проклинают его имя».

– Ты журналист, я ведь не ошибаюсь?

«Я известный журналист. Мое имя знают многие».