Алексей Калугин - Деграданс
«Да».
«А фамилия?»
«Моя?»
«Ну не деда же».
«Денежкина…»
«Ну вот, Витя, – обрадовался Калинин. – Ты же видишь, какой редкостный материал… А ты хотел ее застрелить?»
«Меня? Застрелить?» – вдруг дошло до толстухи.
«Тебя, тебя, именно застрелить, – радовался Калинин. Страх заложников его возбуждал. – Именно тебя. Гордись. Твое рыхлое противное тело видят сейчас миллионы телезрителей».
«И муж видит?» – потрясенно прошептала Денежкина.
«Конечно. Он напрягся. Он, наверное, принял вес. Тоже гордится».
«Он меня убьет», – безнадежно сказала Венера, пытаясь прикрыть огромные груди ладонями.
«У тебя есть шанс не дожить до этого».
«Что вы такое говорите? Как это не дожить?»
«Не все произведения искусства проходят проверку временем».
«Нет, погодите, погодите… – быстро и страстно зашептала толстуха. – Это что же получается?… Это я умру, что ли?»
«…ничья судьба не выбита на камне».
«Но я не хочу!»
40
ПЕТУНИН
20,53. Пятница
– Товарищ капитан!
– Что там у тебя?
– Снова пошла картинка.
– Как разрешение?
– Высокое.
– Ну давай…
Он помолчал, но не выдержал:
– Давай, Жора, давай. Лови пулю.
Капитан Петунин и Жора Арутюнян разместились в штабной машине возле стойки с телемониторами. Подполковник уехал. На правом мониторе прокручивалась запись, перехваченная с мобильника Калинина, на другом мелькали кадры европейской программы «Мир сегодня».
– Вы позволите? – заглянул в машину Цеменко.
– А, экстрасенс…
Петунин указал на откидное сиденье.
Цеменко сразу весь подался к монитору.
«…концепт в действии…»
Калинин на экране широко улыбался.
«…трэш-реалист Шивцов впервые предлагает зрителям перформанс с поэтическим названием…»
Широкая улыбка.
Объектив находит лицо Шицова.
«…назад, в будущее…»
– Он очень завелся, – покачал головой Цеменко.
– Вы о Шивцове?
– Да нет. Я о журналисте.
– Больной, глаза так и посверкивают.
«…назад, к воспоминаниям…»
«…поправка принимается…»
На экране Щивцов. Он хмуро кивает.
«…итак… Назад, к воспоминаниям… Ты готов?»
«Не спрашивай лишнего…» – Шивцов медленно повел пистолетом перед объективом.
«…но сперва вопросы… Сперва мы ответим на вопросы, их много… – Калинин торжествовал. Все шло так, как ему хотелось. – Олег Сурцев из Комсомольска-на-Амуре спрашивает: всех ли ты убьешь, Витя? – Сделав паузу, Калинин назидательно и строго поднял палец: – О чем это вы там, господин комсомольский обыватель Олег Сурцев? Художник не убивает. Художник творит! Обсудите это в кругу друзей, если вы интересуетесь не только футболом. Следующий… Фарид Хайрутдинов… Сорок шесть лет… Он спрашивает, Витя, не хочешь ли ты примкнуть к истинным патриотам Татарии? Они готовы ввести тебя в Совет. И еще он интересуется, чем ты займешься, когда выйдешь из этого подвала?»
«Пусть катится!»
«Вы слышали, Фарид Хайрутдинов?»
Калинин весело, но невежливо помахал рукой.
«Некто Зиновий Верецкий из Ужгорода. Не могу сказать про него – господин, потому что Зиновий всего лишь бухгалтер. Он и по основному образованию бухгалтер, и по нынешней профессии. Да, видимо, и по образу мышления. Так вот, Витя, коренной бухгалтер Зиновий Верецкий из Ужгорода интересуется тем, какой смысл ты вкладываешь в название своей композиции?»
«…кто-то должен ответить…»
«Что ты сказал? Повтори в камеру»
«Пусть катится!»
Шивцов устало потер виски.
Калинин мгновенно перевел объектив на заложников.
Перемазанные темной кровью, мокрые, оборванные, разного роста, разной комплекции, они выстроились вдоль темной стены в тени кривых разлохмаченных мумий, как несчастливая футбольная команда после разгромного матча смерти. Красивые груди Ксюши и огромные груди толстухи не облагораживали ужасный общий фон. Жидкий блеск бассейна наводил на мысль о грязных свальных водоемах, в которых утопленников больше, чем рыб.
«…трэш-реализм в действии…»
Калинин видел, что глаза Шивцова снова мутнеют.
«…Вопрос господина Петрухин из Клина. Господин Петрухин нетерпеливый человек. Он уже сейчас желает знать, чем все это кончится…»
«Пусть катится!»
«Это начало отсчета?»
Калинин вдруг заговорил иначе – жестко и коротко.
«…если так, то всем приготовиться… Ассистировать Виктору Шивцову в первом акте будет…»
«Так ведь муж увидит!»
«Молодец, Венера Марсовна! Я еще не успел назвать имя, а ты уже вызвалась! – он вскинул над собой руку: – Приветствуем, друзья, Джоконду треш-реализма!»
В кадре появилась толстуха.
Теперь на ней были только трусики.
Черно-красные потеки делали толстуху еще безобразней.
Она смотрела в объектив в полном отчаянии. Боялась не только Шивцова и журналиста, но и своего никому неведомого мужа. По круглым, подрагивающим от волнения щекам катились слезы, тучные складки на животе и на бедрах колыхались. На мраморном бортике бассейна чуть правее толстухи расположилась странная группа: беззубая, полуразложившаяся мумия с отвалившейся левой рукой наваливалась на плечо Ксюши, а с другой стороны висел на ней труп светловолосого неудачника («Святослав Львович Жуков… Двадцать шесть лет… Безработный…»). Тело его поддерживала в сидячем положении худенькая студентка Расстегай. Она же цеплялась за мумию, посаженную рядом с ней.
«…закат…»
Калинин снимал.
Все видели, как Шивцов выхватил пистолет.
Выстрел… Еще один… Ствол дергался… Казалось, Шивцов палит прямо в телезрителей, но разлетелась на куски зеленоватая голова мумии. Она попросту разлетелась, как переспелый гранат. Обрывки плоти летели в бассейн, на Ксюшу, на студентку.
– Есть пуля?
Арутюнян покачал головой.
– Что, не поймал? Ракурс неудачный?
– Не получилось на первый раз… Не совмещается…
– Но ведь мы видели, как голова мумии разлетелась на куски.
– Ну и что? Ее могли подготовить заранее, товарищ капитан? Щепотка тротила и проводок от батарейки.
«…мумия убита! – торжествовал на экране Калинин. – Вы видели? Она умерла еще раз. Трэш-реалист Виктор Шивцов убил мертвое существо. Но следующая на очереди не мумия. Следующей идет очаровательная Ксюша. Ты готова?»
Он помахал рукой замершей Ксюше.
«…двадцать пять лет, разведена, детей нет, издательский работник… Прошедшей ночью Ксюша была моей. Мы этого не скрываем… А сегодня она была девушкой совсем другого человека… – На экране мелькнуло безумное лицо охранника. – Любовь и смерть схожи. Они схожи стоном и умиранием. Ксюша умеет умирать… Пока только в любви, но это много значит…»
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
