Ярослав Смирнов - Цитатник бегемота

Ладно, продолжал Иван свой мысленный монолог, профессора этого мы проясним, куда он денется, и до Артурки тоже доберемся, не впервой. Может, там дела повеселее пойдут, а то как-то все мрачно и не слишком понятно…

Было жарко, но ветерок приятно холодил лицо, трепал ворот рубашки, иногда, резвясь, норовил сорвать шляпу.

Иван озадаченно потрогал головной убор. Действительно, шляпа. Ковбойская.

Он оглядел себя. Наряд на этот раз оказался следующий: синие штаны, похожие на джинсы, клетчатая рубаха, какой-то сюртучок подлиннее пиджака, сапоги со шпорами, шляпа, а на широком поясе — кобура с револьвером.

Ого, подумал Иван и несколько приободрился. Огнестрельное оружие — это вещь. Странно, конечно, из времени мечей попадать в эпоху полковника Кольта, но — как-то ближе, понятнее. Даже, можно сказать, роднее.

Иван вытащил револьвер. Оказалось, и правда кольт, модель 1872 года, точнее, модификация — кавалерийский «Писмейкер» с длиннющим стволом. Иван с одобрением повертел его в руках, осматривая. Ему нравилось это оружие, и он знал, как с ним обращаться: в Америке кое-где его до сих пор использовали.

Револьвер оказался в порядке, патроны тоже — в барабане и гнездышках на поясе.

Все было прекрасно, только вот коня не хватало. Раздалось негромкое всхрапывание. Иван обернулся, хоть ему порядком надоела местная манера внезапно появляться из-за спины. Позади него стоял, перебирая тонкими ногами, оседланный вороной жеребец и косил на Ивана глазом. Глаз был какой-то не конский — желтый, яркий, как у большой хищной кошки.

— Привет мустангам, — вслух сказал Иван, осторожно приближаясь к жеребцу. — А кусаться не будешь, травяной мешок?

Конь с готовностью оскалил зубы. Иван вздохнул. Ну конечно — здесь все не как у людей. Чудеса продолжались — у жеребца обнаружились очень длинные и очень острые клыки, побольше даже, чем у настоящего льва. Животное смотрело на Ивана насмешливо, но не враждебно, уходить не собиралось и даже вроде бы приглашающе мотнуло головой — садись, мол, нечего рассусоливать.

Иван решил, что рассусоливать действительно нечего, и вскочил в седло. Оно оказалось очень удобным, а сбоку обнаружилось притороченное ружье. Иван вытащил его из чехла и, не сдержавшись, довольно крякнул: это оказалась винтовка Генри-Винчестера, в просторечии просто «винчестер», из которой со всех экранов мира так лихо палили иствуды с митичами — кто по гнусным дикарям, кто по еще более гнусным бледнолицым цивилизаторам. Иван, кстати, из такой винтовки тоже стрелял: было дело.

— Ну что, — сказал Иван вслух. — Полный комплект. Однако сейчас мы на окраине, а надобно продвигаться к Центру этого… который он по счету… а! четвертого, что ли, Мира, то есть уровня. Едем?

Конь покосился на него, еще раз показал свои клыки, всхрапнул, повернул налево и пустился вскачь.

Ехали они довольно долго. Пейзаж был однообразен, но не уныл: горячая сухая земля под конскими копытами, несильный ветер, бьющий в лицо, голубые горы на горизонте, жаркое небо над головой — все это доставляло Ивану призрачное удовольствие; на душе было легко и свободно, и хотелось совершить что-нибудь авантюрное и веселое — выпить водки или пострелять из револьвера. Во всем здесь чувствовалась свобода — и в пространствах, и в количестве желаний.

Фронтир, блин, подумал Иван. Таким гадам, как профессор, здесь самое место.

Но вот у самого подножия голубых гор показалось какое-то поселение. Еще несколько минут — и Иван, сдерживая своего коня, ехал по пыльной улице.

Городок, если его можно было так назвать, был невелик, и вскорости Иван очутился в самом его центре: невысокие двух- и трехэтажные здания и площадь между ними. На зданиях вывески: как и следовало ожидать, здесь обосновались шериф, банк и салун. Все, что необходимо для цивилизации.

Иван, само собой, спешился возле салуна.

Привязав коня, наблюдавшего за его действиями с явной насмешкой, Иван зашел в питейное заведение. Внутри салуна оказалось довольно грязно, стояли четыре или пять столиков, за которыми расселись несколько человек, что-то монотонно бубнившие, за заляпанной стойкой мрачный небритый бармен протирал стаканы. Ивану показалось, что от барменовой работы стаканы становились еще грязнее. Все кругом было какое-то серое, полусырое, вонючее, но зато позади бармена между бутылок гордо реял государственный флаг с ладошку величиной.

Иван подошел к стойке и облокотился на нее. Бармен перестал пачкать посуду, голоса в зале смолкли.

— Чего тебе надо, незнакомец? — грубо спросил бармен.

Иван поразмыслил и сказал:

— Сто пятьдесят… э-э… тройной виски, сигару и спичку.

— С тебя доллар, незнакомец, — буркнул бармен, наливая в самый грязный стакан примерно две трети заказанной порции. Налив, он грохнул посуду перед Иваном, расплескав половину дурно пахнущей жидкости, выудил из-под стойки черную сигару, бросил ее в лужицу рядом со стаканом, сказал: — А спички можешь поискать в другом месте, — и выжидательно посмотрел на Ивана. Иван ответил кротким незамутненным взором.

Наступила пауза. Иван продолжал спокойно смотреть на бармена, чувствуя напряженный интерес к своей персоне со стороны сидящих за спиной. Молчание затягивалось. Наконец из зала донесся грубый хриплый голос:

— Эй, Билли, в чем дело? Этому недоноску не нравится твой виски?

Иван чуть передвинулся, встав вполоборота к стойке, потом взял стакан двумя пальцами, выплеснул виски бармену в глаза, аккуратно поставил стакан и спокойно сказал:

— А теперь, сын шакала и внук гиены, будь добр, сделай мне нормальную порцию нормального напитка. И скоренько.

С шумом опрокинув стулья, в зале на ноги вскочили трое. Продолжая небрежно облокачиваться на стойку, Иван выхватил кольт и быстро пристрелил всех троих. Не успели они повалиться, ломая некрасивую мебель, как он крутанул револьвер на пальце, опустил его в кобуру, устремил свой ясный взор на мокрого бармена и кротко спросил:

— Так ты будешь наливать, змеиное отродье?

— Так бы сразу и сказал, мистер, — добродушно сказал бармен. — А то ведешь себя не по-нашему. Вот теперь сразу видно, что свой…

Признав в Иване своего, в зале облегченно вздохнули.

Бубнеж возобновился.

Бармен крикнул прислуге, прибежали два шустрых мексиканца, поставили новые стулья и унесли куда-то трупы.

Тем временем бармен утерся сам, быстренько вытер стойку, достал другую бутылку и чистый стакан, щедро плеснул, выудил из деревянного ящика толстую коричневую сигару, подал ее Ивану, зажег спичку и поднес ему.

Иван прикурил, выпустил клуб дыма — сигара, кстати, оказалась весьма хороша, — взял стакан и залпом его осушил. Виски был тоже недурен.