Павел Комарницкий - Всё исправить

Он тряхнул головой, отгоняя видение. Благословенный гипс, вот так вот. Ибо избавляет от таких вот непродуктивных трат времени. Отсекает все соблазны. Все для фронта, все для победы!

И госпожа злобная реальность затихла чего-то. Не видно и не слышно… Значит ли это, что время оперативного развертывания сей госпожи для очередной пакости весьма велико? Месяц, к примеру, или даже больше… Или у нее есть дела поважнее? Невозможно понять нечеловеческую логику. И даже не то чтобы неживого существа, но не существа вовсе – явления, процесса…

Хроматограф запищал, давая знать, что заказ выполнен, и Чекалов придвинулся ближе к столу. Так, что тут у нас… ага… отлично. Нет, не просто хорошо, а именно отлично. М-да, если работа пойдет так споро и дальше, все будет закончено значительно ранее Нового года. В ноябре, пожалуй… Да, и хорошо бы к знаменательной дате – годовщине Великой и Страшной Революции. Подарок партии и народу, ага…

Вот интересно, отчего так бывает в жизни – разворачивается какое-то дело, туго, неохотно, со скрипом… И вдруг с какого-то момента – «эх, само пошло!». И остается только поворачиваться, подкидывая дрова в топку. Как-то они спорили с Володькой, и он рисовал некую колоколообразную кривую. Мол, вот она вершина, перевал, а там…

При воспоминании о друге Чекалов посмурнел. Эх, Володька… Как бы мы сейчас развернулись, вдвоем-то…

Теперь уже нет сомнений – это будет замечательный вирус. Очень высокая вирулентность, и при этом практическая бессимптомность. Даже температура будет максимум субфебрильной, так что никаких оснований для визита к врачу нет. Ну простуда и простуда… Передача воздушно-капельным, оральным и трансмиссивным путем. Да-да, и комариками тоже. Инкубационный период от первично-продромального статуса до клинически выраженной картины сенсибилизации, «неприятия зла» около года, и при этом весь срок носитель остается рассадником инфекции. И самое главное – полная устойчивость вируса к мутациям. То есть любое повреждение генной цепочки приводит к необратимой дезактивации, утрате способности к размножению. Таким образом исключается возможность превращения вируса в нечто такое, о чем его создатель мог бы горько пожалеть.

Ящерка пронеслась по спине. Еще, еще… Да что же это такое?!

Он схватил коробку «Имулы».

– Юля, Юль!

– Ау? – отозвалась через пару секунд рация.

– Ты где?

– На работе. Домой собираюсь…

Он закусил губу. Угроза, но где? Ему самому? Юльке? Что это вообще может быть? Пьяный придурок на «КРАЗе», готовый сбить женщину на остановке? Маньяк-убийца в арке-подворотне? Вот сейчас, в этот момент, сосед снизу пускает в квартиру газ?

– Юль, ты бери манатки и выходи. Из холла мне дай знать. Да мимо лифта, по лестнице спускайся! Как поняла?

– Поняла, – ее голос стал напряженным. Умница, Юльчик, молодчина… Вот сейчас и выяснится характер угрозы.

Ящерка не унималась, носилась вдоль позвоночника взад-вперед. Юлька… Господи… только бы с ней ничего не случилось!!!

– Я в холле, – вновь ожила рация. Он прикусил губу. Что дальше?

– Выходи на улицу и скоренько иди.

– Куда?

– Просто по улице! Как можно дальше!

Да, это простейший выход. Именно так поступают лягушки, кузнечики и блохи – отпрыгнуть подальше и все дела. Исчезнуть из места концентрации угрозы. Поскольку мозги блох и лягушек не способны определить характер и суть угрозы.

Ящерка внезапно успокоилась. Ну вот… Как это можно понять? Угроза рассосалась сама собой?

– Лешик, тут у нас пожар! – вновь заговорила рация. – Дым коромыслом… кха-кха… Все, я уже на улице!

Он попытался улыбнуться и не смог. Вот как… Вот так, стало быть. Все гениальное просто – остановившийся лифт и шахта того лифта в качестве дымохода…

И уже сегодня Юльки не стало бы.

– Лешик, я еду домой, – сообщила рация. – Есть пожелания?

– Есть! Приезжай скорее!

– …Вот такие дела.

Юля прихлебывала кофе мелкими глотками, забравшись с ногами на диван. Ни страха, ни удивления. Муж-провидец, эка невидаль… Человек ко всему привыкает быстро. К паранормальным способностям, например. К вою снарядов над головой. И даже к мерзлым трупам на улицах блокадного города.

«Савичевы умерли. Умерли все. Осталась одна Таня»

– Однако с «Андромедой», похоже, теперь будут большие сложности?

– Да… Это теперь надолго. Пока следствие, пока судебные разбирательства – кто кому сколько должен… Думаю, Нэллочка сочтет за благо начать все сначала на новом месте.

Вздохнув, она поставила пустую чашку на столик.

– Таким образом, единственным источником дохода на ближайшее время остается твой пресловутый «лопатник». Подкожный жир, как говорится… И даже прием клиентов на дому организовать невозможно, – она кивнула на стол, украшенный лесом пробирок.

– Нет худа без добра, – он улыбнулся. – Ты станешь совсем стройной. Ну и мне, как нетрудовому элементу, само то овсянка с омлетом.

Пауза.

– Юля, Юль…

– М?

– Тебе совсем-совсем не страшно?

Пауза.

– Можешь удивляться, но сейчас вот конкретно совсем-совсем. Какой-то фатализм, что ли? Нет, тут другое…

Она вскинула вверх свои мохнатые ресницы. Взгляд в упор.

– Я просто верю в тебя, муж мой. Иррационально верю.

– Ну вот, все хорошо. А вы сомневались!

Гипсовые лангеты лежали на полу, чем-то неуловимо напоминая сброшенную шкурку линяющего насекомого. Алексей разглядывал собственные ноги – бледные, тощие и волосатые. Хорошо хоть не кривые…

– Были бы кости, мясо нарастет, – уловил эмоции пациента доктор. – Первые дни, пожалуй, лучше продолжать ходить с костыликами, ну а там добро пожаловать с палочками. С двумя, потом с одной, потом без… Желаю удачи!

– Спасибо, док! – прочувствованно ответил Чекалов, пожимая ладонь врача.

– До свидания, – вежливо попрощалась Юлька.

– У нас говорят – лучше «прощайте», – не менее вежливо ответил док, широко улыбаясь.

На улице ждал таксомотор, вдребезги разбитая «Волга», помятая, как выкуренная сигаретная пачка. Водитель, пожилой угрюмый мужичок, густо заросший серебристой щетиной, сидел за рулем, неподвижно уставясь в одну точку.

– Поехали, что ли? – очнулся он, когда Юля, уместившись на заднем сиденьи рядом с мужем, захлопнула дверь.

– Да-да, поехали!

Шофер с хрустом врубил передачу, и колымага двинулась в путь, дребезжа и погромыхивая. По всему видать, мужичок давно махнул рукой на своего железного коня, мелькнула мысль, не такси, а грузовик ЗИС времен Отечественной войны… Интересно, где это он сумел так знатно приложиться? Кувыркался, что ли? Во всяком случае, на улице такой имидж вряд ли добавляет клиентов. Посмотрит человек да и решит ехать автобусом, от греха…