Павел Комарницкий - Всё исправить

Алексей перевел взгляд на покосившийся памятник. Надо же, всего ничего простоял, а вид, как у древнего монумента… Поправить надо, известное дело, на зимних могилах земля проседает сильно, вот и покосился…

Чувство раздвоения, которое он уже перестал называть странным, не проходило. Один Чекалов, грубо-материальный, стоял и смотрел стеклянным взглядом на процесс зарывания покойника, не забывая при этом поддерживать под руку молодую женщину в темном платке и древнюю, седую старуху, в которой при внимательном рассмотрении можно было углядеть некоторое сходство с тетей Верой, Володькиной мамой. Второй, незримый, находился чуть в стороне, наблюдая за происходящим отрешенно и внимательно.

Нет, горя не было, не стоит кривить душой. Логика войны, простая и беспощадная. «Сегодня под натиском превосходящих сил противника оставлен город Смоленск»… И не стоит обманывать себя – решение об оставлении того города принято им, Чекаловым А. Б. Там, во сне.

До какого рубежа можно отступать?

Перед внутренним взором всплыло лицо доктора, поблескивающее очками.

«…Это, если позволите, вовсе не оборона Москвы в сорок первом. Это оборона Берлина весной сорок пятого»

Неужели он прав?

– …Теть Вера, может, все-таки поживете у нас? – Юля уже успела поменять диспозицию, поддерживая теперь Веру Николаевну с другого боку. – Ну хотя бы до сороковин. Ну куда вы, после инфаркта?..

– Нет, Юленька… Поеду я. Там, может, и еще поживу, за хозяйством… А нет, так и ладно. Здесь же точно буду ходячий труп.

Алексей чуть усмехнулся, одним уголком рта. Спасибо, тетя Вера. Правда, спасибо. Это правильное решение, эвакуироваться в тыл. Поскольку иначе, боюсь, будет совсем скверно. Когда под натиском превосходящих сил противника придется оставить следующий город.

– Давайте уже в автобус, – хрипло произнес тот, грубо-материальный Чекалов, и этот, незримый, был с ним полностью согласен. Надо помянуть дядю Сережу. Забить сигналами древней подкорки импульсы горя…

На войне как на войне.

Последний щелчок мышкой – «сохранить» – и Алексей обессиленно откинулся на спинку стула, разглядывая картинку на экране с некоторой отстраненностью. Как будто не сам сделал…

Да, это будет отличный вирус. Незаметный, медленный… Насморк и кашель пройдут быстро, и даже высокой температуры не предвидится. Обычный, банальнейший насморк… Живучий и всепроникающий. Передающийся по воздуху, через воду, немытую посуду и руки.

А потом, спустя пару лет – или даже через три года, все зависит от особенностей организма – носитель вируса начнет испытывать странное беспокойство. Нарастающие с каждым днем симптомы, вылечить которые будет невозможно, поскольку вирус уже проник в мозг и встроился в ДНК нейронов, как тот вирус рабиеса… Или кори, совершенно верно. Только коревой панэнцефалит бывает раз на несколько миллионов заболевших корью, а здесь вероятность заражения практически равна единице.

Страшно? Ничуть. Ведь нет ничего странного в том, что человек не способен долго выносить, скажем, грохот клепальной машины. Или непомерную жару, или нехватку кислорода… Теперь к этим ограничениям прибавится еще одно – чрезвычайно высокая чувствительность к чужому горю.

Алексей улыбнулся. Нет, госпожа злобная реальность. Разумеется, не я лично уничтожу вас. Это сделают люди, утратившие способность жить в мире, полном боли и зла. Сейчас у вас имеется масса сподвижников, а тогда останутся только враги. Люди попросту захотят жить, и потому вы умрете.

И мир этот раз, навсегда и во веки веков станет светлым.

Электронная сова-часы гулко ухнула, и Чекалов, спохватившись, схватил коробку рации. Чуть не упустил, сейчас же у Юльки заканчивается рабочий день, надо встретить…

– Юля, Юль!

Шорох помех. Нет ответа.

– Ау!

Нет ответа. Пожав плечами, он отложил «Имулу», снял трубку телефона, набрал номер. Трубка ответила длинными задумчивыми гудками. Странно… Обычно Юлька берет трубку мгновенно. А не она, так другая сотрудница – не та контора «Андромеда», чтобы высокомерно игнорировать телефонные звонки. Плохая примета, денег не будет… Может, не туда попал? Это бывает, наши телефонные станции ошибаются в соединении регулярно.

Однако и повторный набор номера не принес результатов. Очень, очень странно…

Более не раздумывая, он торопливо натянул джинсы и ветровку, рассовал по карманам деньги, документы, запихал в боковой коробку рации. Подхватил «конверсионную» трость. Что на этот раз? Юлька…

Расстояние от подъезда до остановки он преодолел бегом, не обращая внимания на взгляды прохожих. Не тратя времени на ожидание общественного транспорта, выскочил на обочину, призывно протягивая руку. Скорее, скорее!

Такси подкатило почти сразу, и не какой-то «бомбила» на потрепанной «жучке» – законная «волга» с шашечками. Ящерка уже резво бегала вдоль спины. Вот как… Вот так, значит…

– Я вообще-то по вызову, в парк… – занудил было водила, очевидно, вспомнив советские времена.

– Да хоть в Кремль! Едем, быстро!

– Два счетчика, – решился таксист.

– Не проблема, езжай уже!

Ящерка все не унималась, носилась вдоль спины, как марафонец. Юлька… Господи, Юлька… все, все отдам, только бы с ней ничего не случилось!!!

– Сейчас, сейчас мигом долетим… – таксист втоптал педаль газа в пол, лавируя в потоке машин. Похоже, и ему передалось волнение клиента. А чего? Все мы люди, все человеки, помочь ближнему дело святое… Пассажир не зря двойной счетчик платит, значит, край надо ему. Иначе ехал бы себе на автобусе…

– Куда, гад!!! – завизжал водитель, перекрывая визг тормозов.

Все дальнейшее произошло мгновенно. Мир вокруг приобрел фрагментарность, перемещаясь скачками, будто некто демонстрировал набор слайдов. Один кадр – в поле зрения вдвигается ярко-красный кузов «жучки» Второй – оскаленный таксист, выкручивающий баранку. Третий – его собственные ноги, упертые в «торпеду»… вот интересно, когда это он успел принять сию позу?

Удар!

Тьма вокруг колыхалась, клубилась, порой отсвечивая багровым.

«Как самочувствие?»

«Жив…»

«Не напрасно?» – шипящий змеиный смешок.

«Нет»

«Какие выводы?»

«Не сейчас…»

«Поторопись» – новый шипящий смешок. – «Даже правильный вывод можно сделать слишком поздно»

Он уже всплывал из темной пучины, словно пузырек воздуха с океанского дна. Тяжко… и голова болит… зачем сделали свинцовые веки?..

Тонкие пальцы гладили и гладили его по руке. Еще не всплыв со дна забытья окончательно, он блаженно улыбнулся. Жива… Юлька…