Око небесное - Филип Киндред Дик
У Марши расширились глаза.
– Ты точно собираешься что-то сделать, я уверена; каждый раз ведешь себя так уклончиво, когда что-то замышляешь.
– Я собираюсь положить конец этому нелепому начинанию, – сказал Хэмилтон обреченно. – Я больше не могу этого выносить.
Твердые и острые пальцы Марши сомкнулись на его руке.
– Джек, ради меня…
– Тебе здесь настолько нравится? – Он раздраженно выдернул руку. – Тебе, и Лоусу, и Макфайфу. Отлично проводите время, жаль, что я так не могу. Пока эта ведьма отменяет людей, и животных, и насекомых – все, на чем фокусируется ее ограниченное воображение.
– Джек, не делай ничего! Пожалуйста, не надо. Пообещай мне.
– Прости, – ответил он. – Все уже решено. Колеса пришли в движение.
Близоруко щурясь в их сторону через луг, миссис Притчет позвала:
– Джек, Марша, возвращайтесь! Нарезка и йогурт. Торопитесь, пока еще остается!
Загородив ему дорогу, Марша быстро сказала:
– Я не позволю тебе. Ты просто не можешь, Джек. Не понимаешь? Вспомни про Артура Сильвестера, вспомни…
– Уйди с дороги, – сказал он ей раздраженно. – Эта штука испаряется.
Внезапно, к его удивлению, слезы хлынули у нее из глаз.
– Господи, любимый. А мне-то что делать? Я не смогу жить, если она отменит тебя, я умру.
Сердце Хэмилтона смягчилось.
– Дурочка.
– Ну да. – По ее щекам катились слезы бессилия; цепляясь за него, она пыталась задержать, остановить, оттащить его от цели. Но это, конечно, было пустой тратой сил. Мисс Рейсс уже успела так развернуть Эдит Притчет, что та оказалась к Хэмилтону спиной. Дэвид, возбужденно тараторя, завладел вниманием матери, демонстрируя интересный камень, что он раскопал, и одновременно указывая куда-то вдаль. Все было готово и ожидало лишь его; больше такого удобного случая могло и не представиться.
– Постой там, – мягко сказал Хэмилтон. – Если не можешь смотреть, отвернись. – Он отцепил от себя ее пальцы и оттолкнул ее. – Это и за тебя тоже. За тебя, Лоуса, Нинни и за всех нас. За сигары Макфайфа.
– Я люблю тебя, Джек. – Марша болезненно вздрогнула.
– А я тороплюсь, – ответил он. – О'кей?
Она кивнула.
– О'кей. Удачи.
– Спасибо. – Уже возвращаясь к месту пикника, он сказал ей: – Я рад, что ты простила меня насчет Силки.
– А ты простил меня?
– Нет, – сказал он жестко. – Но, возможно, прощу, когда увижу ее снова.
– Надеюсь на это, – жалобно сказала она.
– Скрести за меня пальцы. – Широко шагая по пружинящей почве, он оставил ее за спиной и быстро двинулся в сторону осевшей и бесформенной спины Эдит Притчет. Миссис Притчет как раз осушала стакан горячего чая с цветками апельсина. В левой ее руке была зажата половинка крутого яйца. На могучих коленях лежала тарелка с картофельным салатом и консервированными абрикосами. Когда Хэмилтон подошел и стал быстро наклоняться, мисс Рейсс отчетливо обратилась к ней:
– Миссис Притчет, не могли бы вы передать мне сахар?
– О да, дорогая, конечно, – вежливо ответила миссис Притчет, откладывая недоеденное яйцо и нашаривая бумажный кулек с сахаром.
– Вот несчастье, – продолжила она, наморщив нос, – что это за неприятный запах?
И из дрожащих рук Хэмилтона растаял пропитанный хлороформом носовой платок. Пузырек, трущийся в кармане о его ногу, тоже перестал досаждать ему и ненавязчиво исчез. Миссис Притчет вежливо вложила пакет с сахаром в безжизненные руки мисс Рейсс и подхватила обратно свое вареное яйцо.
И все кончилось. Стратегический план рухнул, бесшумно и бесповоротно.
– Поразительно вкусный чай! – воскликнула миссис Притчет, когда Марша медленно подошла к ним. – Вас стоит поздравить, моя дорогая. Вы прирожденный повар.
– Ну, – изрек Хэмилтон, – так тому и быть. – Усевшись на землю, он с живостью потер ладони и осмотрел ассортимент еды. – Что тут у нас есть?
Дэвид Притчет откровенно пялился на него во все глаза.
– Пузырек исчез! – проныл он. – Она забрала его!
Не обращая внимания, Хэмилтон начал набирать охапку еды.
– Думаю, положу себе по кусочку от всего, – искренне поведал он. – Выглядит очень аппетитно.
– Угощайтесь, – пробубнила миссис Притчет сквозь вареное яйцо во рту. – Обязательно попробуйте вот этот восхитительный сливочный сыр с сельдереем. Он просто невероятный.
– Спасибо, – поблагодарил Хэмилтон. – Непременно попробую.
Дэвид Притчет в отчаянии и ярости вскочил на ноги и завопил, обвиняюще указывая на мать:
– Ты злобная старая лягушка – ты забрала наш хлороформ! Из-за тебя он исчез! Что нам теперь делать?
– Да, дорогой, – ответила миссис Притчет рассудительно. – Это было противное, дурно пахнущее вещество, и я совершенно не знаю, что ты можешь сделать. Как насчет того, чтобы закончить обед и сходить проверить, сколько видов папоротников ты сможешь различить?
Странным, очень напряженным голосом мисс Рейсс спросила:
– Миссис Притчет, что вы с нами собираетесь сделать?
– Ну, право, – отозвалась миссис Притчет, накладывая себе еще картофельного салата, – что за вопрос? Кушайте, дорогая. Вы очень уж худы, вам не помешало бы побольше мяса на костях.
Все ели механически, лишь миссис Притчет явно наслаждалась едой, буквально смаковала ее… и ела очень много.
– Здесь так хорошо, тихо, – поделилась она. – Только ветер шуршит в соснах.
Где-то далеко зажужжал самолет – патруль береговой охраны, облетающий побережье.
– Фу, – сказала миссис Притчет, раздраженно сдвинув брови. – Как некстати.
Самолет, вместе с остальными представителями рода самолетных, перестал существовать.
– Ну вот, – сказал Хэмилтон с фальшивой беззаботностью, – пришла и их очередь. Интересно, что будет следующим.
– Сырость! – ответила миссис Притчет с чувством.
– Простите?
– Сырость. – Женщина завозилась на своей подушке с явным дискомфортом. – Я чувствую сырость почвы. Это очень раздражает.
– Но разве вы можете отменить абстрактное понятие? – удивилась мисс Рейсс.
– Могу, дорогая. – Земля под их группой стала сухой и теплой, словно тост. – И еще ветер; он слегка холодноват, вам не кажется? – Ветер стал теплым и ласковым. – Как вам теперь, нравится?
Какое-то безумное вдохновение вдруг овладело Хэмилтоном. А чего терять? Не осталось ничего, они дошли до конца.
– Вам не кажется, что у этого океана какой-то неприятный цвет? – объявил он. – Я нахожу его эстетически оскорбительным.
Океан перестал быть тусклым и свинцово-серым. Он приобрел веселый нежно-зеленый цвет.
– Намного… лучше, – сумела выговорить Марша. Сидя рядом с мужем, она отчаянно вцепилась в его руку. – Ох, милый… – начала она обреченно.
Крепко обняв ее, Хэмилтон сказал:
– А посмотрите-ка на чайку, что парит вон там.
– Высматривает рыбу, – уточнила мисс Рейсс.
– Злобная птица, – заявил Хэмилтон. – Убивает беззащитных рыбешек.
Чайка исчезла.
– Но и рыба этого заслуживает, – добавила мисс Рейсс задумчиво. – Она охотится на мелкую водную живность, вплоть до одноклеточных.
– Злобная рыба с нечистыми помыслами, – одухотворенно изрек Хэмилтон.
По воде пошла еле заметная рябь. Рыба перестала существовать как категория. В центре их импровизированного стола растаял небольшой рулетик из
