Око небесное - Филип Киндред Дик
Болотистые низменности перестали пахнуть. Строго говоря, болотистых низменностей больше не было. Вместо них вдоль края дороги тянулась какая-то мутная впадина. Хэмилтон попытался прикинуть, насколько глубокой она была. Скорей всего, от силы несколько метров… такие болотца никогда не были особенно глубоки. На дорогу хмуро выбралась стайка диких птиц, обитателей бывших болот.
– Прикольно, однако, – сказал Дэвид Притчет.
– Подключайся, – щедро предложил Хэмилтон. – Что тебе смертельно надоело?
Дэвид задумчиво ответил:
– Да в общем-то, ничего. Я хочу на все посмотреть.
Услышанное отрезвило Хэмилтона.
– Молодец, – сказал он мальчику. – Пусть никто и ничто не заставит тебя передумать.
– Как я стану ученым, если исследовать больше нечего? – логично поинтересовался Дэвид. – Где мне взять воду из пруда для исследования под микроскопом? Ведь больше нет никаких застоявшихся прудов.
– Застоявшиеся пруды, – с некоторым трудом повторила миссис Притчет. – Что это такое, Дэвид? Я что-то не помню…
– И в полях больше нет разбитых бутылок, – жалобно продолжал Дэвид. – И мне больше не найти жуков для своей коллекции. И еще ты извела всех змей, и я не смогу поставить на них ловушку. И куда мне пойти теперь, если нельзя больше посмотреть, как грузят уголь на железной дороге? Ведь угля больше нет. И я любил заходить в магазин фирмы «Паркер»… но больше нет чернил, и нет этой фирмы. Ты вообще хоть что-то собираешься оставить?
– Хорошие вещи – да, – укоризненно ответила ему мать. – Для тебя останется много разных хороших вещей, чтоб ими заниматься. Ты ведь не хочешь играть с грязными и неприятными вещами, правда же?
– И еще, – энергично продолжал Дэвид, – Элинор Рут, та девочка, что переехала в дом напротив, сказала, что покажет мне кое-что, чего у меня нет, а у нее есть, если я пойду с ней за гаражи, и я пошел – а у нее этого и не оказалось. И мне это совсем не понравилось.
Побагровевшая миссис Притчет тщетно пыталась подобрать слова.
– Дэвид Притчет, – вскричала она наконец, – ты грязный маленький извращенец! Что с тобой, во имя всего святого? Откуда ты этого нахватался?
– Весь в отца, – предположил Хэмилтон. – Дурная наследственность.
– Наверняка! – Тяжело дыша, миссис Притчет гневно продолжила: – Уж точно не в меня! Дэвид, когда мы вернемся домой, я тебя выпорю так, что на всю жизнь запомнишь! Неделю сесть не сможешь! Никогда в жизни я бы…
– Может, отменить его, – философски предложила мисс Рейсс.
– Я тебе отменю! – враждебно заорал в ответ Дэвид. – Даже не вздумай, это я тебе говорю!
– Я с тобой потом поговорю, – заключила его мать. Глаза ее пылали яростью, на лице было крайнее возмущение. – Сию секунду мне нечего больше сказать тебе, молодой человек!
– Ни фига себе, – в отчаянии сказал Дэвид.
– Давайте я поговорю, – предложил Хэмилтон.
– Я считаю, не стоит, – отрезала миссис Притчет. – Я хочу, чтобы он понял – если он будет продолжать свои порочные занятия, то не будет достоин общения с приличными людьми.
– Ну, у меня есть свои пороки, – начал было Хэмилтон, но Марша с силой пнула его в лодыжку, и он осекся.
– На твоем месте, – вполголоса сказала Марша, – я бы не хвасталась.
В расстроенных чувствах, миссис Притчет молча глядела из окна, периодически отменяя те или иные категории. Исчезли старые фермы с шатающимися ветряными мельницами. Древние ржавые автомобили пропали из этой версии вселенной. Сгинули деревенские домишки, а с ними мертвые деревья, трухлявые амбары, мусорные кучи и бедно одетые бродячие сборщики урожая.
– А это что еще там такое? – раздраженно осведомилась миссис Притчет.
Справа от них тянулось некрасивое приземистое бетонное здание.
– Это, – доложил Хэмилтон, – силовая станция компании «Пасифик Гэс энд Электрик». Здесь переключаются высоковольтные кабели.
– Что же, – смилостивилась миссис Притчет, – полагаю, что это полезно.
– Да, некоторые считают так, – сказал Хэмилтон.
– Могли бы и посимпатичнее сделать, – буркнула миссис Притчет. Линии здания, мимо которого они проезжали, дрогнули и поплыли. К тому моменту, как здание осталось позади, оно превратилось в причудливый коттедж с черепичной крышей, пастельные стены которого были затянуты настурциями.
– Очень мило, – пробормотала Марша.
– Вот удивятся электрики, когда придут кабель проверять, – сказал Хэмилтон.
– Нет, – поправила его мисс Рейсс с невеселой улыбкой. – Они ничего не заметят.
Перед самым полуднем Хэмилтон свернул с Первого шоссе в первозданную зеленую дикость леса Лос-Падрес. Во все стороны от них возвышались гигантские секвойи, мрачные прохладные поляны пугающе лежали по бокам узкой дороги, что углублялась в парк Биг-Сур вверх по склону самого Кон-Пика.
– Страшно тут, – заметил Дэвид.
Дорога вела вверх. Вскоре они достигли широкого склона, поросшего яркими кустами и подлеском. Тут и там среди стройных вечнозеленых растений были разбросаны валуны. А любимые цветы Эдит Притчет, калифорнийские золотые маки, росли здесь буквально миллионами. При виде этого миссис Притчет восторженно взвизгнула:
– Какая красота! Давайте устроим пикник прямо здесь!
Подчиняясь ей, Хэмилтон съехал с дороги и въехал на луг. Миссис Притчет не успела отменить ухабы, так что машина двигалась постукивая. Вскоре они остановились, и Хэмилтон заглушил мотор. Было совсем тихо, лишь слегка шумел радиатор да эхом отдавались крики птиц.
– Ну вот, – сказал Хэмилтон, – приехали.
Все бодро полезли из машины. Мужчины вытаскивали корзины с продуктами из багажника. Марша несла покрывало и фотокамеру. Мисс Рейсс взяла термос с горячим чаем. Дэвид, засидевшись в машине, прыгал и скакал вокруг; хлестнув длинной палкой по кустам, он спугнул целое семейство куропаток.
– Какие миленькие, – заметила миссис Притчет. – Гляньте только на птенчиков.
Людей вокруг видно не было. Лишь простор волнующегося зеленого леса, что спускался к побережью Тихого океана, бесконечной свинцово-серой массе бездорожья далеко внизу, а за ней – могучая поверхность движущейся воды, которая впечатлила даже Дэвида.
– Ох, – прошептал он, – до чего же он здоровенный!
Миссис Притчет определила точное место для пикника, и на нем было тщательно развернуто покрывало. Открыли корзины. Все жизнерадостно передавали друг другу салфетки, бумажные тарелки, вилки и кружки.
В тенях ближнего подлеска Хэмилтон стоял, подготавливая хлороформ. Никто не обращал на него никакого внимания, так что он развернул свой носовой платок и начал пропитывать его жидкостью. Прохладный полуденный ветер отгонял от него пары́. Никто больше не пострадает: опасность грозила лишь одному носу, рту и дыхательному аппарату. Все будет быстро, безопасно и эффективно.
– Что это ты делаешь, Джек? – вдруг спросила Марша прямо ему в ухо. От неожиданности он виновато дернулся, чуть не выронив пузырек.
– Ничего, – ответил он коротко. – Возвращайся, там надо вареные яйца почистить.
– Ты чем-то занят. – Нахмурившись, Марша заглянула за его широкое плечо. – Джек! Это что – крысиная отрава?
Он неубедительно улыбнулся:
