Николай Симонов - Миллениум

Немного полежав на диване, чтобы прийти в себя, Павлов стал одеваться, намереваясь пойти на работу, написать заявление об увольнении, а затем отправиться домой и принять посильное участие в организации похорон отца.

Как не печалила его смерть родителя, он не мог заставить себя забыть о странном ощущении того, что четырнадцатое мая было вчера. Неужели у него в результате двухнедельного запоя началась белая горячка? У его пассии Катерины, проживающей в Лобне, был телефон, но позвонить ей домой и спросить, когда он в последний раз у нее гостил, он так и не осмелился, опасаясь самого худшего. Он как-то слышал по телевизору, что, нередко, пережив сильный стресс, человек утрачивает свою память, полностью или частично. По мнению ученых, это — нормальная защитная функция организма: мозг удаляет информацию, которая носит настолько роковой, фатальный характер, что может запросто его убить.

До здания Министерства геологии СССР на Большой Грузинской улице Павлов добрался пешком. К немалому его огорчению заявление об увольнении у него не приняли. Его непосредственный начальник Леонид Чупеев уехал в заграничную командировку, а вышестоящий потребовал от него отчет по работам, выполненным последней советско-монгольской геологической экспедицией, в том числе на электронных носителях.

Вышеупомянутая экспедиция для Павлова была, как кость в горле. Китайско-монгольскую границу в районе Алтая еще толком не демаркировали, и несколько участников экспедиции, включая его самого, случайно, вышли прямо на китайскую пограничную заставу. Китайские власти объявили их нарушителями границы и три с половиной месяца, пока шли переговоры с советской стороной, содержали под стражей. Пленом назвать это было нельзя, поскольку он и два его молодых товарища (студенты-практиканты Горного института) пользовались полной свободой в пределах территории китайской деревушки под названием Цяонань, где они занимались ремонтом сельскохозяйственной техники и улучшением местного генофонда.

Павлову ничего не оставалось делать, как просить двухнедельный оплачиваемый отпуск "по семейным обстоятельствам". Заявление на отпуск начальник управления, скрепя сердце, подписал, и воззвал к его совести, заявив о том, что пополнение золотого запаса в нашей стране во все времена было делом особой государственной важности, а ныне, когда мировая цена на нефть упала ниже плинтуса, тем более.

Тетю Зою в своей большой и мрачноватой квартире генеральского дома на Ленинградском проспекте он уже не застал. Дверь открыла ему жена брата Полина, и с порога нахамила, обозвала не то мразью, не то тварью. Отношения с невесткой у него не заладились давно, когда была еще жива мать, которая категорически возражала против того, чтобы Сергей женился на еврейке, да и к тому же разведенной.

У Павлова были свои причины для неприязни к Полине, но не на почве антисемитизма, а по совершенно другому поводу. Мир тесен, как всем известно, и в этом тесном мире был у Павлова друг детства Мишка — поэт, художник и мечтатель, которого следователь Московского уголовного розыска старший лейтенант Полина Самуиловна Гудкова довела до самоубийства, применив бесчестные приемы дознания. Ее тогда от работы в милиции отстранили, но она, благодаря семейным связям, быстро переквалифицировалась в адвоката.

Павлов, молча, проглотил оскорбление и спросил невестку, где его брат. Сергей оказался дома, но уже собирался ехать на своей новенькой машине марки "Нива" на Ваганьковское кладбище договариваться насчет могилы. Справку из больницы, свидетельство о смерти и прочие документы должна была получить Полина. Братья обнялись, всплакнули, и вместе отправились вершить скорбные дела.

С Ваганьковского кладбища они вернулись под вечер. Сергей оставил "Ниву" во дворе дома, и они пешком отправились в шашлычную напротив гостиницы "Советская". Из-за расположения и отличной, нехарактерной для того периода кухни, москвичи и гости столицы величали ее не иначе как "Антисоветская". Там подавали целиковую баранью корейку на косточке с луком и капустой по-гурийски, кавказский лаваш и грузинские вина "Цинандали" и "Гурджаани". Цены были божеские.

Несмотря на будний день, попасть в шашлычную было не так-то просто. "Антисоветскую" облюбовали московские таксисты и фарцовщики. Регулярное посещение этого заведения являлось для них своеобразным "знаком качества", признаком избранности. У Сергея в "Антисоветской" был блат, то есть нужные люди, с которыми его связывали взаимовыгодные корыстные интересы, характерные для советской экономики всеобщего дефицита. Не подумайте про криминал. Просто Сергей Васильевич Павлов работал в Министерстве автомобильной промышленности СССР в должности главного технолога управления технического обслуживания, и мог "достать" любую деталь от любого автомобиля, выпускавшегося в СССР с 1936 года.

Толстый, седеющий грузин в модной кожаной куртке и в кроссовках Adidas, регулировавший очередь, узнав Сергея, тут же проводил братьев за свободный столик возле окна. Столик этот, видно, предназначался для особо важных посетителей, поскольку к ним немедленно подскочил официант и принял их заказ: две порции шашлыка, овощные салаты и триста грамм водки.

Пока официант сервировал стол, Павлов передал Сергею свои отпускные: 250 руб. Сергей сказал, что этого мало, поскольку на похоронах и поминках ожидается не менее ста человек. Павлов сконфузился и честно признался, что у него больше денег нет. Сергей ему не поверил, и уже, наверное, в сотый раз начал донимать его провокационными вопросами насчет "припрятанного золотишка". Ему почему-то казалось, что, раз его младший брат занимается стратегической разведкой цветных металлов, то этого добра у него должно быть навалом. И Павлову пришлось, наверное, в сто первый раз, объяснять своему старшему брату, что умыкание образцов породы — дело подсудное, и, что, сколько бы украденный самородок не весил, государство платит вдвое против его стоимости тому, кто заметил вора и на него донес.

Они выпили по сто грамм водки, не чокаясь, и Сергей перевел разговор на еще более неприятную тему — о разделе наследства. Он предлагал разменять родительскую четырехкомнатную квартиру на две двухкомнатные. Старший брат также претендовал на участок земли 12 соток и жилой дом в деревне Жуковка Одинцовского района, кооперативный гараж и половину суммы денег (около 25 тыс. советских рублей) на сберкнижке отца. Павлов не возражал, однако заметил, что все три отцовские сберкнижки оформлены с завещательным распоряжением в его пользу. Сергей обещал все быстро уладить, и попросил у него до завтрашнего дня его паспорт. Документ был у Павлова при себе, и он отдал его старшему брату, не подозревая никакого подвоха.