"Млечный Путь, XXI век", 1 (42), 2023 - Владимир Анатольевич Моисеев
Завещание
Я несколько раз перечитала небольшой, в одну страничку документ. Но не могла ничего толком понять. Нет, то, что именно мне Полина Норинг завещала все, "чем она владеет на момент ее смерти", я поняла, о самом наследстве я пока не спросила, не подумала даже. Но вопрос "почему?" остался и витал вокруг меня как назойливое привидение в фамильном замке.
Ситуация была далеко не загадочная. Историю Полины в нашей семье знали все. Мы ее слышали и воспринимали как нечто естественное, и даже неизбежное. Мы считали, что так и должно быть в семействе Норингов.
Семья наша разрослась как огромное дерево с мощными корнями на плодородной почве. В ней множество потомков, вполне достойных стать наследниками легендарной Полины Норинг. Но она оставила мне все, чем владела только потому, что я была в этой огромной семье единственной девочкой-первенцем, дожившей до совершеннолетия.
Норинги
Норинги всегда держались вместе, никогда не бедствовали, никогда не попадали в сложные обстоятельства. Лет двести назад это легко объяснялось и материальным благополучием, и талантами всех, кто принадлежал нашему очень древнему роду, но была и некая особенность в нашей семье, о которой мы все знали, но которую никогда не обсуждали: ни внутри семейства, ни, тем более, с кем-то для нас посторонним.
Когда семья давала очередной росток, то есть, кто-то из Норингов вступал в брак, то первенцем в молодой семье всегда была девочка, а далее рождались сыновья, дочери, у кого как. Нет ничего странного в том, что девочки появлялись на свет слабыми и болезненными, зачастую, они умирали еще в младенчестве. Понятно, с развитием медицины ожидалось, что эта печальная традиция прервется, и она прервалась, когда появилась на свет Полина. Это случилось так неожиданно, что родители девочки оказались к этому совсем не готовы. Полина была, на редкость, крепким и жизнелюбивым ребенком. Она росла как бы сама по себе. Так как никто особо не рассчитывал, что она выживет. Ее окружали кузены, не считавшие необходимым видеть в ней хрупкое и нежное создание. Не было у Норингов нужного опыта. Полина при таком отношении в семье постепенно превратилась в сорванца, который вскоре начал верховодить в среде не только младшеньких братьев, сестер, кузин и кузенов, но и тех, кто был старше, пусть и ненамного.
Однако время шло, и сорванец все же превратился из неуклюжего, но очень бойкого подростка в веселую и симпатичную девчонку, Полину Норинг.
Полина получила неплохое домашнее образование, но оно сильно отличалось от того набора умений и навыков, коим обычно обременяли девочек из приличных семей. Их ведь, в основном, готовили к замужеству. Юная госпожа Норинг так и не научилась вышивать платочки для рождественских подарков. Впрочем, роль хозяйки ей, видимо, нравилась. Поэтому она ловко и умело распоряжалась во время чаепитий и на праздничных застольях.
Довольно рано она овладела искусством верховой езды. В двенадцать лет отец подарил ей жеребенка вороной масти. Она назвала его Ветер. В этом имени было что-то одновременно и притягательное, и точное, и настораживающее. Но эта мысль приходила в голову только тем, кто видел Полину на ее верном скакуне во время утренней или вечерней верховой прогулки. Впрочем, все говорили, что назвать это действие скучным словом "прогулка" было бы крайне неуместно.
Я все это рассказываю так, как представляю по немногочисленным и скупым пересказам, услышанным мною от представителя старшего поколения Норингов. Больше всего о Полине мне рассказал дядя, старший брат моего отца, на попечении которого я осталась, когда во время эпидемии заболели все родные, кроме дяди Берта.
Он, к сожалению, не знал ничего о человеке, который был мужем Полины и отцом умершей в младенчестве Кристины, а также двух близнецов Эда и Хольма, красавцев братьев, не настолько похожих друг на друга, как можно было бы подумать, но, тем не менее, очень привязанных друг к другу.
Мне известно только то, что один из братьев стал военным, а другой поселился в доме родителей. Кажется, он занимался разведением породистых лошадей.
Хотя я тоже принадлежу к семейству Норингов, но моя судьба сложилась так, что некоторое время я была отдалена от своих близких. Судьбе было угодно подвергнуть меня испытаниям. Но все уже позади. Не скажу, что мне было легко, но я справилась. И горжусь тем, что не опозорила свою семью. Я радуюсь тому, что мне удалось вернуться и занять вполне почетное место на нашем фамильном древе. Простите мне этот невольный пафос. Это эмоции, а они, как известно, неуправляемы, или, я бы уточнила, плохо управляемы.
Дом
По моей просьбе адвокат Карл Креминг привез меня в дом, который по воле моей давно отошедшей в мир иной родственницы стал теперь моим. Да, я дожила до совершеннолетия и очень неплохо себя чувствовала.
Я не стала почему-то осматривать свое новое владение в присутствии господина Креминга, хотя, мне показалось, Карл неохотно оставил меня здесь одну.
Я проводила адвоката до двери, поблагодарила за работу и пообещала, что обязательно ему позвоню, если что.
"А если что?" - подумала я, едва осталась наедине со своим домом и, наверное, своим будущим.
Вокруг дома я, мельком оглядевшись у двери, когда мы входили, заметила некогда наверняка ухоженный, а сейчас одичавший и заросший чем попало сад. Мне захотелось выйти и посмотреть на него повнимательней, но глянув в большое, почти в полстены, окно, я заметила внушительную тучу на горизонте, погода предвещала грозу. Решила, что окрестности и свой сад осмотрю позднее. И вскоре я убедилось, что решение было разумным.
Дождь зашумел так, что заглушил мою последнюю мысль, и я напряглась, чтобы вернуть ее на место. Не торопясь, разожгла камин, кто-то заботливо приготовил для этого все необходимое. Рядом с окном стояло большое удобное кресло. Оно выглядело очень уютно. Я подвинула это кресло поближе к огню и забралась в него с ногами, сбросив туфли.
Дождь усилился. А здесь уже стало тепло и даже как-то привычно, словно я действительно вернулась домой.
Мне показалось на мгновение, что стихия способна проникнуть и сюда, за эти толстые стены. Под влиянием этих нелепых опасений я встала, подошла к камину, в котором пылал огонь, и, видимо, чтобы просто оправдать свое бессмысленное действие, зажгла еще три свечи в массивном серебряном подсвечнике, который украшал каминную полку. В моем пространстве стало светлее и даже веселее.
Этому подсвечнику было немало лет, интересно, помнил ли кто-нибудь, откуда
