Майкл Муркок - Ледовая шхуна. Маниту. Врата Азерота.Самый большой счастливчик

Видимость сократилась до предела. Если прекращался снег, корабль окутывал туман, такой плотный, что уже на расстоянии двух ярдов предметы полностью терялись из виду.

В каюте Арфлейна любовники тесно прижимались друг к другу, объединенные не столько страстью, сколько общими бедами. Манфред Рорсейн, единственный, посетил Ульсенна, доложив Арфлейну, что узник переносит заключение с определенной стойкостью и даже, отчасти, с юмором.

Арфлейн никак не отреагировал на эту новость. Его природная молчаливость настолько усилилась, что в отдельные дни он не произносил ни слова, с утра до ночи пролеживая на койке в каюте. В такие дни он ничего не ел. Ульрика лежала рядом с ним, положив голову ему на плечо, прислушиваясь к ударам полозьев о лед, скрипу рей, шуму падающего на палубу снега. Когда эти звуки заглушал туман, казалось, что каюта движется отдельно от корабля. В эти моменты к Арфлейну возвращалась страсть, он с каким-то отчаянием предавался любви, как если бы это было в последний раз. После этого он выходил на затянутый туманом мостик и молча выслушивал от офицеров отчет о пройденном кораблем расстоянии. Для экипажа он сделался зловещим призраком, и даже офицеры, за исключением Уркварта, чувствовали себя неловко в его присутствии. Они замечали, как резко состарился Арфлейн: его лицо избороздили морщины, плечи поникли. Он редко смотрел на них, в основном безразлично наблюдая за падающим на палубу снегом. Часто, явно не замечая этого, Арфлейн тяжело вздыхал, нервно теребя бороду. В то время, как Хансен и Рорсейн были удручены состоянием капитана, Уркварт намеренно не замечал его. Со своей стороны Арфлейн не обращал на Хансена и Рорсейна ни малейшего внимания. Уркварта же он старательно избегал. Не раз, стоя на мостике, он быстро спускался к себе в каюту едва завидев гарпунщика. Обычно Уркварт, казалось, не замечал его бегства, но однажды легкая улыбка скривила его губы.

Хансен часто разговаривал с Рорсейном. Юноша был для него единственным человеком, которому он мог доверить свои опасения. Экипаж охватила апатия, вызванная вынужденным безделием.

— Мне часто кажется, что когда-нибудь мы остановимся окончательно, — признался как-то Хансен, — и проведем остаток жизни среди этого тумана…

Рорсейн понимающе кивнул.

— Выше голову, мистер Хансен. Все образуется. Судьбе угодно, чтобы мы добрались до Нью-Йорка.

— Я хотел бы, чтобы капитан сам сказал об этом команде, — мрачно ответил Хансен. — Я хотел бы, чтобы он сказал им хоть что-нибудь…

Рорсейн вновь задумчиво кивнул.

Свет

На следующее после этого разговора утро Арфлейна разбудил стук в дверь. Медленно поднявшись, он прикрыл тело Ульрики мехами, оделся и открыл дверь.

За дверью, окутанной туманом, стоял Манфред. Руки юноши были горделиво сложены на груди, голова высоко поднята.

— Могу я поговорить с вами, капитан?

— Позже, — проворчал Арфлейн, бросив взгляд на лежащую в постели Ульрику.

— Это очень важно, — настаивал Манфред.

Пожав плечами, Арфлейн шагнул в сторону, пропуская Рорсейна. Ульрика, открыв глаза, увидела юношу и нахмурилась.

— Манфред…

— Доброе утро, кузина, — произнес Рорсейн. В его голосе прозвучали веселые нотки, причины которых ни Арфлейн, ни Ульрика не поняли. Они выжидающе смотрели на молодого человека. — Сегодня утром я говорил с мистером Хансеном. Он думает, что скоро туман рассеется. Если он прав, мы сможем увеличить скорость.

Подойдя к сундуку, Рорсейн уселся на него.

— Почему он так думает? — безучастно спросил Арфлейн.

— Туман стал менее плотным. За последние дни снегу выпало очень мало, воздух стал суше. Думаю, что мистер Хансен достаточно опытен в этом вопросе.

Арфлейн кивнул головой, гадая об истинной причине визита Рорсейна.

— Как ваше плечо? — вежливо осведомился Манфред.

— Нормально, — проворчал Арфлейн.

— По-моему, с вами что-то происходит, капитан.

— Со мной все в порядке, — выпрямив согнутую спи ну, Арфлейн подошел к стоящему рядом с бочонком с водой тазу. Повернув кран, он налил в него воды и вымыл лицо.

— У команды подавленное настроение, — продолжал Рорсейн. — Уркварт пытается расшевелить их, но ему не хватает опыта.

— Мне кажется, что Уркварт отлично управляется с ними, — произнес Арфлейн.

— Так думает и он, но я — нет.

Удивленный настойчивостью Рорсейна, Арфлейн повернулся к нему, вытирая рукавом лицо.

— Это не ваше дело, — сказал он.

— Я просто напоминаю вам, капитан.

— Это все, что хотел ваш дядя? Мне кажется, что он прекрасно предвидел все, что произойдет во время путешествия. Перед смертью он чуть ли не предложил мне свою дочь, Рорсейн.

При этих словах Ульрика еще глубже зарылась в подушки.

— Я знаю. Но не думаю, что он полностью понял ваши характеры. К тому же, он не думал, что Янек отправится с нами. Сомневаюсь, что он мог предвидеть, как чувство вины капитана приведет его к апатии и самоуничижению.

— Сначала вы обсуждали настроение экипажа, теперь добрались и до нас с Ульрикой, — защищаясь, произнес Арфлейн. — Зачем вы пришли сюда?

— Одно связано с другим. Вы прекрасно понимаете это, капитан. — Рорсейн поднялся на ноги. — Вы больны как физически, так и морально. Команда понимает это, хотя пока молчит. У нас не хватает рук. Там, где нужно работать за двоих, матросы едва успевают выполнить лишь свои обязанности. Они уважают Уркварта, но и боятся его. Он чужой среди них. Им нужен человек, которого они могли бы принять за своего. Этим человеком были вы. Теперь они начинают думать, что вы для них чужак, как и Уркварт.

Арфлейн потер лоб.

— Какое это имеет значение? В такую погоду управлять кораблем почти невозможно. Чего вы ждете от меня? Чтобы я вышел к ним и наполнил их сердца уверенностью? Заверил их, что туман скоро рассеется. Что еще я должен сделать?

— Ничего. Говорю вам, Хансен чувствует, что погода улучшается, — терпеливо гнул свое Рорсейн. — Кроме того, вы сами знаете, как много в такой ситуации зависит от капитана. Вам следует взять себя в руки, капитан.

Арфлейн принялся медленно застегивать ремни плаща. Покачав головой, он вновь вздохнул.

Рорсейн шагнул ему навстречу.

— Обойдите корабль, капитан Арфлейн. Посмотрите, довольны ли вы его состоянием. Паруса провисли, на палубе кучи грязного снега, крышки люков открыты. Корабль болен, как и вы. Он вот-вот начнет гнить.

— Оставьте меня, — отвернувшись, произнес Арфлейн. — Мне не нужны ваши советы. Если бы вы знали…

— Меня не волнует это. Я забочусь только о корабле, его обитателях и его задаче. Кузина полюбила вас, потому что вы были лучше Ульсенна. У вас была сила, которой у него не было. Теперь же вы сравнялись с ним. Вы потеряли право на ее любовь. Неужели вы не чувствуете этого?