Мэри Шелли - Франкенштейн

– Убирайся! – вскричал я. – Да, я беру свое слово назад. Никогда, даже под страхом смерти, я не стану создавать существо, подобное тебе, столь же безобразное и жестокое.

– Вот как? Что ж, ты об этом пожалеешь. До сих пор я пытался тебя убедить, но ты, как я вижу, не достоин такой снисходительности. Не забывай, что я могуч. Ты и сейчас считаешь себя несчастным, но я могу швырнуть тебя в такую бездну отчаяния, что ты возненавидишь свет дня. Ты создал меня, но теперь я твой господин. Повинуйся же мне и сделай то, что я велю!

– Ошибаешься! Пришел конец твоей власти, и я больше не буду колебаться. Никакие угрозы не заставят меня вернуться к тому, с чем я покончил раз и навсегда. Наоборот – они только укрепляют меня в моем решении, и оно окончательно. Я не выпущу на свет еще одного демона! Прочь! И не трать слов понапрасну – мое решение окончательно.

Видя на моем лице твердую решимость, монстр заскрежетал зубами в бессильной ярости.

– Это несправедливо! – прорычал он. – Каждый мужчина находит себе жену, любой зверь обзаводится самкой, почему же я должен мучиться в одиночестве? Ты, Франкенштейн, можешь сколько угодно меня ненавидеть и пренебрегать мною. Но, если ты не изменишь свое решение, вскоре на тебя обрушится удар, который унесет все твои надежды на счастье! Я не позволю тебе быть счастливым, когда сам я несчастен и отвержен всеми! Отныне месть станет мне дороже, чем свет солнца, сон и пища. Возможно, я тоже погибну, но перед этим ты, мой мучитель, проклянешь все сущее. Помни: я, в отличие от тебя, не знаю страха, поэтому преград для меня не существует. Я буду выжидать, как змея в засаде, чтобы нанести тебе смертельный укус. И тогда ты наконец-то раскаешься в том, что сам натворил!

– Довольно, гнусный демон! Не отравляй воздух своей адской злобой. Я принял решение и сообщил его тебе. И я не из тех, кто боится угроз. То, что я тебе сказал, – неизменно.

– Что ж, я уйду. Но помни твердо: я буду рядом с тобой в твою первую брачную ночь.

Схватив со стола стилет, я бросился вперед, воскликнув:

– Негодяй! Прежде чем строить такие планы, убедись, что сам находишься в безопасности!

Удар моего клинка пришелся в воздух, потому что монстр с поразительным для столь огромного существа проворством уклонился, а в следующее мгновение выскочил из дома. Я бросился за ним, но было поздно: лодка, в которую он сел, уже стремительно рассекала водную гладь. Вскоре суденышко окончательно затерялось в морской дали.

Над островом вновь повисла тишина, но последние слова чудовища все еще продолжали звучать в моих ушах. Я горел нестерпимым желанием броситься в погоню, настичь моего мучителя и швырнуть его тело в море. Пока я метался по берегу в поисках чьей-нибудь лодки, но не нашел ни одной – все рыбаки были на промысле, в моем воображении возникали тысячи ужасающих картин.

«Все погибло, – думал я. – Я позволил монстру ускользнуть, и теперь он отправится на материк». Меня охватывала дрожь от одной мысли о том, кто может стать новой жертвой его ненасытной мстительности. «Я буду рядом с тобой в твою первую брачную ночь», – сказал он. Итак, час назначен, и тогда решится моя нелепая судьба. Я умру, но его злоба угаснет, насытившись этой жертвой.

Я больше ничего не страшился. Лишь мысль об Элизе, моей возлюбленной, о ее беспредельном горе и отчаянии, когда чудовище злодейски вырвет меня из ее объятий, впервые за много месяцев вызвала у меня слезы. Я решил не сдаваться врагу без жестокого сопротивления.

Глава 7

Бегство и тюрьма

1

Ночь миновала. Как только солнце показалось из волн Северного моря, я немного успокоился. Покинув дом, где накануне произошел мой окончательный разрыв с монстром, я направился к берегу. Море в ту минуту казалось мне непреодолимой преградой, отделявшей меня от всех остальных людей.

О, если бы так оно и было! Если бы я мог остаться здесь и вести скудную и трудную жизнь на этой голой скале до скончания века! Трудную, но защищенную от внезапной гибели. Ведь если я покину остров, мне предстоит либо умереть самому, либо увидеть, как погибнут в железных когтях порожденного мною демона те, кого я любил больше всего на свете.

Я бродил по острову, словно тоскующий призрак, которому не дано обрести последнее пристанище. В полдень, когда солнце уже стояло прямо над моей головой, я прилег среди сухой травы, и вскоре меня сморил глубокий сон. Всю ночь я не смыкал глаз, нервы мои были издерганы, а веки воспалены от напряжения и бессонницы. Сон, к счастью, освежил меня; проснувшись, я почувствовал, что силы возвращаются, а мой дух крепнет. Я начал более спокойно и рассудительно размышлять о случившемся. И лишь время от времени у меня в ушах, словно погребальный звон, отдавалось эхо слов, сказанных напоследок монстром.

Солнце уже начало склоняться к западу, а я все еще сидел на берегу, утоляя проснувшийся голод овсяной лепешкой. В это время неподалеку от меня причалила рыбачья лодка. Один из гребцов приблизился и вручил мне пакет, в котором оказались письма из Женевы, а с ними еще одно послание – от Анри Клерваля.

Мой друг жаловался на одиночество и горячо упрашивал меня присоединиться к нему. Анри писал, что в Перте проводит время в пустопорожних забавах, тогда как друзья, которыми он обзавелся в Лондоне, требуют его присутствия в столице, чтобы завершить начатые им переговоры относительно предстоящей поездки в Индию. Откладывать отъезд из Шотландии Анри больше не мог, а так как после возвращения в Лондон его ждало еще одно путешествие, куда более длительное, он хотел бы провести со мной как можно больше времени. В заключение он просил меня как можно скорее покинуть остров, встретиться с ним в Перте и затем вместе двинуться на юг.

Это письмо заставило меня встряхнуться, но я не мог отправиться на шотландское побережье раньше, чем через два дня.

Это время требовалось мне, чтобы завершить то, о чем я даже опасался думать. Я должен был упаковать остатки моих приборов, но для этого мне нужно было войти в помещение, где я занимался своим ненавистным делом.

На следующее утро, едва рассвело, я собрал все свое мужество и отпер дверь лаборатории. Начавшие разлагаться останки существа, чье сотворение я наполовину завершил, валялись там, где я их оставил. У меня было такое чувство, словно я собственными руками расчленил живое человеческое тело. Задержав дыхание, я вошел, вынес оттуда уцелевшие приборы и инструменты и только тогда понял, что ни в коем случае не должен оставить в хижине следов своей работы – они могли вызвать самые ужасные подозрения у местных жителей.

Пришлось вернуться и собрать куски уже тронутой тлением плоти и осколки разбитых реторт в большую корзину, на дно которой я положил несколько крупных камней. Корзину я решил бросить в море этой же ночью, когда меня никто не сможет видеть. А чтобы с пользой провести остаток дня, я перенес на берег мои приборы и занялся их чисткой и приведением в порядок.