Человеческая оболочка (СИ) - Алексей Котаев
Сидя за маленьким столом, на маленьком стульчике перед тарелкой горячей похлебки, Айзек понял, что сильно выдохся. Его длинный рассказ отнял так много сил, словно целый переход через поле до Повала от собственного дома. Осознав, что рассказал так много о своей жизни, юноша невольно задумался о том, как там его старик, выздоровел ли, ведь от всего удивительно и необычного, что было встречено на столь коротком пути, парень совсем забывал вспоминать о доме, сосредоточившись на том, что видит.
Он думал о доме ровно до тех пор, пока не взял в руки ложку и не черпнул суп. Вкусно. С каждым новым человеком еда становилась все вкуснее и вкуснее. Сначала еда Марии из Повала. Потом Берси с его кулинарным талантом, который он губит, работая на конвой. А теперь Ханна, что каждый день готовит для этих детей. Так много овощей в супе и так мало мяса, которое было основным рационом Айзека. Удивительно, но получилось очень наваристо и ароматно. Всю трапезу молодой охотник только и думал о том, что пора бы и ему научиться так вкусно готовить, а то старик скоро совсем ослабнет, и нужно будет баловать его, хоть иногда.
Дети доели, и уже начали баловаться, и кричать Айзеку о том, что они хотят продолжения его рассказов, и желательно, с картинками. Ханна хлопнула в ладоши, и дети с грустным лицом направились в комнату с кроватями, явно не желая прерывать ход истории от гостя.
— Хоть они и не любят дневной сон, но уж очень послушные, — оправдывала раздосадованных детей Ханна, собирая грязную посуду.
— Дядя Айзек, а сколько вам лет? Мне вот столько! — ребенок, одернувший Айзека за рукав, неуклюже показал шесть пальцев.
— Шесть, значит. А мне вот столько! — весело ответил Айзек, два раза растопырив обе ладони. — Это двадцать. Ну или около того.
— Ого. А у Ханны на два пальца больше.
— Что это такое? А, ну-ка быстро в кровать! Нельзя рассказывать всем про возраст девушки! — явно наигранно ругалась Ханна.
Все дети до единого ушли в комнату и разлеглись по своим маленьким кроватям. Айзек и Ханна остались вдвоем, и выглядели очень уставшими, но оба улыбались. Видеть столько детей для Айзека было странным, но в этом месте он почувствовал некую доброту, которой не ощущал за пределами этого здания. Серый и грязный город внутри оказался чутка лучше, хотя, быть может, это единичный случай. Ханна намывала тарелки и мычала мелодию себе под нос, но как только закончила, то налила суп себе и села перед Айзеком, прихватив кружку холодной воды.
— Так вот зачем ты меня сюда привела, — ухмылялся парень, наблюдая, как Ханна набивает рот супом, пока дети не видят.
— И ни на фекунду не рафкаиваюфь! — сквозь еду отвечала девушка. — Ты первый человек, который принес им улыбки. Они даже не уснули от твоих историй. Это удивительно.
— Что это вообще за место. Это твои дети?
Ханна чуть не брызнула суп обратно в тарелку и сильно покраснела. — С ума сошел? Конечно, это не мои дети. У вас что, нет домов дневного содержания?
— Нет. Там, где я живу нет детей. Я был последним.
— Печально это, — вытерла губы девушка. — Быть последним.
— То есть это дети людей, что не могут сидеть с ними целый день? И это твоя работа? Работа девушки, что еще сутра сидела вместе с преступниками в камере?
— Сказал парень, выдавший такую интересную историю, хотя тоже с утра сидел с преступниками в камере.
— И то верно.
Ребята долго смеялись над абсурдностью ситуации, подшучивая друг над другом. Айзек впервые в жизни почувствовал странное тепло в груди. То ли это было от уюта в этом месте, то ли оттого, что впервые встретил девушку, своего возраста, с которой он мог поговорить на равных. Ханна отправилась прибираться в помещении, а Айзек принялся разглядывать детские игрушки, подмечая, что у самого таких никогда не было. Тут и цветные кубики с буквами, и металлический конструктор, из которого дети собирали разные штуковины, похожие то ли на дом, то ли на машину. Ханна во время работы была не сильно настроена на разговор, поэтому попросила Айзека подождать, пока все дети не разойдутся по домам и ее работа не будет закончена, уповая на то, что завтра она целый день свободна и сможет показать Айзеку местные красоты, называя их так с некоторой иронией.
День пролетел незаметно. Дети проснулись и снова уговорили Айзека рассказать про тот мир, в котором он жил. И стоило только истории дойти до Пан Оптикума, как Айзек затих и повернул повествование в другое русло, сразу перейдя к удивительному путешествию с караваном. Рассказ длился долго, и время от времени начали заходить родители, забирая своих детей, которые всеми силами пытались остаться и дослушать рассказ Айзека. Некоторые взрослые останавливались и тоже слушали парня, улыбаясь оттого, что впервые за долгое время услышали что-то необычное, иногда задавая вопросы. За окном смеркалось и свет в комнате сменился на желтый, искусственный.
— Ну вот и все, Атли был последним, но ты продолжай, мне тоже интересно.
— Да брось, не так уж это и интересно. — Айзек устало выдохнул, сев на маленький стульчик. — И так, куда мы пойдем дальше? Или у вас не принято бродить по ночам?
— Подозреваю, что идти тебе некуда. Не хочу показаться странной, и не подумай, что я со всеми так поступаю, но можешь заночевать у меня. Комната хоть и небольшая, но спальное место тебе организую. Обычно там ночует только моя сестра, и то, когда поругается с матерью.
— У тебя есть мать?
— И сестра, представляешь! — с легкой издевкой ответила Ханна.
Забрав все свои вещи и накинув плащ лишь на одно плечо, Айзек придавил его лямкой рюкзака, и они вместе с Ханной устало пошли в сторону ее дома, пройдя мимо пары лавок и купив немного готовой еды. В Ред Вотер люди расплачивались стальными жетонами с гравировкой в виде морского животного с одной стороны и пламени с другой. Жетоны отличались по номиналу, и указано это было в центре штампованного огня. Айзек подметил это сразу, ведь в его родных местах процветал лишь бартер, а монеты, которые он видел, были старыми и принадлежали городу Востоку. Тут было иначе. Люди давали монетку, а взамен получали овощи, мясо, или готовую еду. Мяса, кстати, было мало. Айзек обратил на это внимание еще во время обеда. «Неужели тут нет охотников?», думал он,
