Иван Афанасьев - Астральные битвы Второй Мировой

Вместо указанного Юрием направления он ринулся через дворы и заборы кратчайшим путем. Стариковский наряд не слишком мешал ему. Немногочисленных встречных горожан он брал под контроль, внушая свою невидимость. Конечно, ищейкам рейха легко подвергнуть их допросу под гипнозом, и они все вспомнят. Но это произойдет много позже, а сейчас у него имеется приличная фора. Благодаря предупреждению. Однако, кто тот человек, так умело уклонившийся от ментального удара, который рискнул собой, дав ему бежать? Очевидно, что он был в команде, брошенной на его, Тополя, уничтожение. Ладно, это можно обдумать потом.

Беспрепятственно добравшись до северной окраины городка, Тополь быстро зашагал в сторону моря, изредка переходя на бег. Узкое, но добротное шоссе пустынно. Это и хорошо и плохо в свете предстоящей ему задачи. На ходу Тополь избавился от широкополой шляпы и плаща, а трость превратилась в черный зонт. Под плащом оказался мундир капитана люфтваффе. До комплекта не хватало только форменной фуражки. Наклонившись над придорожной лужицей, Тополь оторвал наклеенные седые усы и смыл грим. Только после этой подготовки он приискал достаточно укромное место — навес для сушки снопов, и принялся ждать.

Как только на горизонте появилась грузовая машина, идущая на юг, Тополь послал в ее сторону мощный энергетический сигнал, который ввел водителя в состояние глубокого транса. Но главная цель состояла в том, чтобы через ловца астрала дать группе Раунбаха ложный след, убедить, что беглец движется в сторону моря.

Водитель послушно затормозил, увидев на обочине офицера под зонтиком. Из кабины выскочил немолодой фельдфебель, вытянулся перед Тополем.

— В город? — строго спросил тот.

— Так точно, господин капитан!

— Что везете?

— Взвод новобранцев, господин капитан.

— Вольно. Я подъеду с вами.

— Так точно! Прошу в кабину, — фельдфебель услужливо распахнул дверцу.

— Не стоит. Лучше посмотрю на пополнение.

Тополь перемахнул через задний борт, под брезентовый тент и постучал кулаком по кабине: поехали, мол.

Грузовик разминулся с автомобилями Раунбаха на какую-то жалкую минуту. На центральной площади Тополь вновь постучал по кабине, спрыгнул с остановившейся машины и растворился в узеньких улочках городка, оставленного им в крайней спешке полчаса назад. В ближайшие дни искать здесь его наверняка не станут.

Утреннее солнце послало свои первые лучи в окно комнаты. Тополь открыл глаза и снова закрыл их. Ему не было надобности глядеть на часы — любой посвященный может назвать точное время в любое время суток.

Сейчас следовало спокойно подумать. Кто тот человек, который не только выстоял перед его ударом, но, по сути, буквально спас его? Конечно, никто из гитлеровской своры, окопавшейся в Кенигсберге, не годится ему в подметки, но свора на то и свора, что действует по волчьим законам. Не уменьем, так числом.

Да, эта группа стала опасна. Не иначе, ее курирует сам Густав Кроткий. Из глубин памяти выплыла равнодушно-самодовольная физиономия. Тогда, в двадцать пятом году, он еще не был Кротким. Эта фамилия или кличка добавилась позже. И Тополь еще не был Тополем. Просто студент Варшавского университета Павел Недрагов — то ли чех (мать его была коренная пражанка), либо русский, коим он привык считать себя по месту рождения.

Павел появился на свет морозным январским утром 1898 году в родовом имении под Орлом. Впрочем, имением обветшавшую усадьбу называли лишь по традиции. Дохода она не давала, да и отец Павла — кадровый офицер — не обладал даром хозяйственника.

Вскоре семья окончательно переселилась в Орел, выкупив небольшой домик на Первой Дворянской. Именно здесь получил свой первый мистический опыт Павел Недрагов.

Ему исполнилось шестнадцать, когда впервые в жизни он был допущен на спиритический сеанс. Поздним вечером за столом собралось восемь человек, один из которых, точнее, одна — медиум — костлявая тетка с большим отвислым носом и изрытым оспинами лицом. Откуда-то Павлу было точно известно, что она перенесла любовную трагедию, и с тех пор ударилась в эмансипацию. Приступая к сеансу, тетка долго сосредоточивалась, раскуривая тонкую пахитоску. Некурящий Павел старался откинуться на стуле как можно дальше, избегая клубов вонючего дыма. Рядом с ним пристроился кузен Игнат. Он старше, и уже неоднократно присутствовал при вызывании духов умерших. Игнат бледен, напряженно сосредоточен.

Вызывали в тот вечер дух Наполеона. Боже, как скучны и предсказуемы оказались провинциальные обыватели! Будь Павел чуть постарше, он просто испытал бы разочарование от происходящего жалкого спектакля. Но в те годы ему было все внове. Темнота, прикосновение рук соседа, истеричные взвизги тетки-медиума. Он вникал всей душой в происходящее, расслабился: и начал видеть сквозь темноту. Образы…

Образ Наполеона пришел первым: не настоящий император, а лишь иллюстрация в исторической книжке. Образ медиума — ветхая старуха с клюкой в рваном платье, качается на ветру, безуспешно пытаясь закрыться платком, а ветер срывает его, открывая взору морщинистое лицо с кривым носом. На следующий же день Павел понял, что образ тетки-медиума сочетался у него с представление о Бабе-Яге. А то, что могучим ветром являлся его кузен, он понял сразу.

Остальных участников спиритического сеанса Недрагов представлял в образах маленьких, плоских безликих фигурок. А вот себя совершенно не видел, и представил, что его просто нет. Медиум-тетка отвечала на пустые вопросы, а он точно знал — происходящее за столом порождается волей Игната. Не знал тогда, понимает ли он это сам кузен. Уже не узнать. Игнат умер от тифа в 1918 году.

Когда зажгли свет, все сидящие за столом в изумлении уставились на юношу.

— Павел, ты как здесь оказался? — кузен совершенно не помнил, что брат участвовал в сеансе с самого начала. Не помнили и другие. Смог! Он смог добиться того, чтобы окружающие его не замечали, он стер из их памяти воспоминание о себе, только пожелав этого.

Недрагов удивился, но не испугался такому умению. Возможно, позже оно спасло ему жизнь на германском фронте. Уже бушевала первая мировая, и дети дворян считали делом чести надеть военный мундир. Павел окончил ускоренные офицерские курсы и успел вкусить прелестей окопной жизни. Там он и применил несколько раз умение становиться невидимым для окружающих.

Но вскоре фронт развалился. Начались братания с противником, солдаты демонстративно не подчинялись офицерам. Потом и вовсе брат пошел на брата, сын на отца. Скорее всего, Павел примкнул бы к белому движению, если бы не переход на сторону красных генерала Брусилова, которого Недрагов искренне боготворил.