Мартин Гринберг - Мир Роджера Желязны. Лорд фантастики

— Что это? — спросила она татуированного карлика.

— Свежее мясцо, — сказал он.

— Она сияет, — раздался голос из толпы. Он принадлежал маленькой девочке. Это было прелестное белокурое создание с грязным плюшевым медведем размером почти с половину хозяйки. — Вокруг нее яркая радуга.

Лидеры группы посмотрели друг на друга, затем опять на Карин.

— Не знаю, как наш приятель это делает, — сказала женщина, — но он всегда оказывается прав.

— Он умный парнишка, — согласился карлик.

Они вновь посмотрели на Карин, и черная женщина кивнула.

— Загляни ей в глаза. Это слабая сучка. Самоубийца.

— Молодая, — сказал карлик. — Должно быть много сока осталось.

Черная женщина улыбнулась, и рот ее металлически сверкнул. Ее зубы были оправлены в блестящий металл. Карин представила, как они вонзаются в ее плоть и вырывают кровавые куски.

Она в отчаянии закрыла глаза. Доктор Чемберлен помог бы ей, подумала она, если бы тот убийца не застрелил его. Он почувствовал тот жар, когда прикоснулся ко мне… желание…

Когда толпа начала смыкаться вокруг нее, Карин слышала только скрежетание и лязг. Ее захлестнуло отчаяние, которое, как она знала, будет длиться вечно. Во всяком случае, пока эта орава не набросится на нее.

Огромная мясистая рука сжала ее плечо, и она потеряла бы сознание, если бы знала, как это сделать, но ей не удалось лишиться чувств с той легкостью, как это делали героини романов, которые она читала.

Карлик потянул ее вверх, и она услышала голос черной женщины: «Встань на ноги, сучка». Внезапно раздался звук, напоминающий зловещий львиный рык. Она открыла глаза и увидела перед собой картинку, столь же невероятную, как и все, что ей довелось увидеть с момента пробуждения.

Она с изумлением смотрела на доктора Чемберлена, стоявшего позади толпы. Он не был мертв. Не похоже было даже на то, что он ранен. Он успел сменить белый халат на красивый, явно сшитый на заказ, костюм, который шел ему, как мантия королю. Он возвышался над толпой, и его гнев заставил их немедленно подчиниться его воле и расступиться, открывая дорогу к Карин, злобному карлику и заплатанной женщине.

Доктор Чемберлен, только и смогла подумать Карин. Он пришел спасти меня.

Доктор сжал толстое запястье карлика, и мерзкое существо разжало руку и рухнуло на колени, зажмурив глаза и стиснув зубы.

— Как ты посмел! — прогремел доктор Чемберлен и затряс карлика, словно это был хилый ребенок.

Карин потрясла мощь доктора и устрашающая сила его гнева, вызванного ее бедственным положением. За нее никто никогда не заступался. Никто никогда не становился на ее сторону с такой яростью. Она почувствовала, что сердце загорается у нее в груди. Ей захотелось его так сильно, что собственное желание испугало ее.

Карлик закричал мяукающим голосом больного кота.

— Нет… нет… мы просто держали ее… как…

Доктор брезгливо отшвырнул его. Карлик рухнул на тротуар и остался лежать, словно побитая собака. Чемберлен повернулся и посмотрел на Карин. Его глаза светились гневом и странной, ликующей силой, и еще чем-то, что было ей непонятно и вместе с тем неприятно.

Но все это забылось, когда он подошел и обнял ее. Связь, возникшая между ними, была так сильна, что казалась живым существом. Он улыбнулся ей, и его зубы были ровными, белыми и красивыми, а большие глаза искрились смехом.

В этот миг в руке его оказался скальпель, сверкнувший на солнце. Карин окаменела, когда он показал ей инструмент. Она попыталась высвободиться, но доктор был гораздо сильнее. Он вонзил скальпель в ее живот и сделал надрез. Она почувствовала взрыв ни с чем не сравнимой боли.

Она открыла рот, чтобы закричать, но он тут же закрыл его своим ртом. Она чувствовала, как он высасывает из нее жизнь, а его рука при этом шевелилась у нее внутри.

Боль была нестерпимой, но она не теряла сознание. Поцелуй тянулся и тянулся и сам по себе причинял больше боли, чем нож, кромсавший ее желудок, и рука, шарившая по внутренностям. Он словно забирал у нее что-то, чего она не понимала, но каждое мгновение этого поцелуя отнимало у нее силы и опустошало.

Наконец, доктор оторвался от ее рта и посмотрел на нее с диким ликующим видом. Он оттолкнул ее. Она пошатнулась, но сумела устоять на ногах.

Он посмотрел сквозь нее на высокую черную женщину.

— Отнесите ее в госпиталь, — сказал он. — Но перед этим можете полакомиться ею. Немного. Помните: она моя.

Собравшиеся восторженно откликнулись на эту речь голосами, лишь отдаленно напоминающими человеческие, и запрыгали вокруг Карин, словно голодные псы. Первой потянулась к ней черная женщина со своей металлической улыбкой.

— Иди сюда, мясцо, — сказала женщина, вонзая зубы в плечо Карин.

Она упала на асфальт, и они разом набросились на нее. Последнее, что она помнила, был демонический смех Чемберлена, толкающиеся тела и маленькая девочка, прижимающая к груди плюшевого медведя.

К счастью, на этот раз она обнаружила, что все-таки способна потерять сознание.

Карин удивилась тому, что смогла очнуться, а еще больше тому, что цела. На ней не было никакого шрама от разреза, сделанного Чемберленом, ни следов зубов на плече, ни синяков, ссадин, царапин, которые должны были остаться после группового избиения.

Это было чудом, подумала Карин. Ну и пусть. Это как раз то, что ей было нужно. Она изменит свою жизнь. Она закрыла глаза и попыталась заключить сделку с Богом.

Ты дал мне еще один шанс, сказала она Ему, и я не упущу его. На этот раз я не оплошаю. Только дай мне открыть глаза и увидеть, что этот кошмар окончился, и я вновь нахожусь в безопасности, в своей квартире, и тогда я покорно понесу свою ношу. Я стану хорошей, отныне и навсегда, честно, я стану хорошей.

Она открыла глаза, оглянулась и убедилась, что все вокруг осталось неизменным.

Она по-прежнему находилась в комнате, напоминавшей ту самую больничную палату, в которой она очнулась. Во всяком случае здесь все было очень похоже: конфигурация и размеры помещения, даже разбитое окно, из которого выпрыгнул тот сумасшедший, держа ее на руках. Но все здесь ужасно изменилось. Палата превратилась в замусоренный и смердящий трущобный кошмар.

Кровать, на которой она лежала, превратилась в груду искореженного проржавевшего металла. Матрас был порван, заляпан пятнами и вонял какими-то невообразимыми секрециями. На стенах красовались граффити и пятна крови, на полу валялся мусор.

Дверь в коридор лежала на полу, сорванная с петель, но Карин, потрясенная тем, что Бог отверг ее мольбу, и кошмар продолжается, не сделала попытки убежать. Ей некуда было бежать.