Мартин Гринберг - Мир Роджера Желязны. Лорд фантастики

Другая дверь, которая вела, как решила Карин, в ванну, внезапно распахнулась.

— Кто вы такой? — спросила Карин, скорее озадаченная, чем испуганная.

Нельзя сказать, что она совсем не испытывала страха. В конце концов не каждый день у вас в ванной оказывается мужчина. Но, возможно, она испугалась бы гораздо больше, если бы человек не выглядел так, скажем, безвредно.

У мужчины была приятная, какая-то по-домашнему располагающая внешность. Возможно, точнее было бы описать его одним словом: симпатичный. Он был молод, примерно одних лет с Карин, с круглым лицом, мелкими зубами и такими мягкими голубыми глазами, каких Карин никогда не видела. Он был невысок и довольно субтилен. На нем были рваные джинсы и линялая голубая рубашка.

— Зовите меня Билли, мэм, — сказал он, подходя к кровати. — Нам лучше сейчас уйти отсюда.

Карин натянула простыню и сжалась в мягком уюте кровати.

— Уйти? Я не понимаю…

— Поймете, мэм. Давайте-ка…

Дверь в коридор вновь распахнулась, и доктор Чемберлен появился в проходе с героически негодующим видом.

— Как это ты оказался здесь так быстро? — прорычал он сквозь сжатые зубы.

Билли улыбнулся.

— У меня свои дорожки, док. Пока.

Он отвел руку за спину и выхватил пистолет, который, должно быть, торчал у него за поясом. Пистолет был большой и выглядел довольно угрожающе. Он навел его на доктора Чемберлена и нажал на спуск. Выстрелы прогремели, словно взрывы, в небольшой комнате. Он стрелял так быстро, что Карин еще не успела закричать, как обойма уже опустела.

Он оказался хорошим стрелком. Первая пуля попала доктору Чемберлену в середину груди. Остальные легли на расстоянии ладони от первой. Сила выстрелов вытолкнула доктора из комнаты в коридор, а Карин наконец испустила свой первый крик.

Все происходило так быстро, что, пока она переводила дыхание, чтобы закричать второй раз, Билли засунул пистолет за пояс, наклонился и поднял Карин на руки. Он подбежал к окну, выбил плечом стекло, заслонив собой Карин от ливня осколков.

Когда они падали, Карин закричала по-настоящему. Ее похититель перевернулся в воздухе, так что удар от столкновения с землей пришелся на него, но, несмотря на такие меры предосторожности, Карин почувствовала, как у нее хрустнули все косточки. Билли издал сдавленный стон, но тут же сделал глубокий вдох.

— О’кей, мэм, — сказал он. — Нам лучше смыться.

Она уставилась на его лицо, находившееся всего в нескольких дюймах от нее.

— Вы… вы не ушиблись?

— Конечно, нет, — сказал Билли. — Во всяком случае не сильно.

— Но как?.. — она не смогла окончить вопрос.

— Знаете, мэм, я ведь покойник. Мы все здесь, знаете ли…

Карин замотала головой.

— Нет, — сказала она. — Это невозможно. Доктор Чемберлен…

И тут она вспомнила пули, вырывающиеся из пистолета Билли и слишком кучно ложившиеся в грудь доктора, вышвырнувшие его в коридор, словно куклу, которую рассерженный ребенок бросил в стенку. Она посмотрела на Билли, в глазах ее был ужас. Она вскочила и побежала.

Билли встал, но не сделал попытки догнать ее. Карин слышала, как он окликает ее, но едва могла понять его слова, охваченная всепоглощающим ужасом.

— Нет смысла бежать, мэм. Смысла нет ни в чем.

Город не походил ни на что, виденное Карин прежде.

На первый взгляд это был очередной безликий городской квартал, подобный тем, в которых Карин провела большую часть своей жизни. Здания, улицы, машины, магазины «7–11», такси, пешеходы.

Отличия были неуловимы. Например, мало мусора. Здания все выглядели новенькими, без того неизбежного налета грязи, чумы всех городов. Воздух был чище, чем ему полагалось. Его запах напомнил Карин те редкие случаи, когда она выбиралась за город. Он был чист, прохладен, навевал успокоение.

Главным отличием этого города от всех других, которые она знала, было полное отсутствие спешки у тех, кто шел по улицам. Люди двигались медленно, однако не сонно, а так, словно они были погружены в свои мысли, словно пытались разобраться в себе и в том, что их окружает, словно у них в голове роились вопросы, которые нуждались в систематизации, словно они каким-то образом потеряли ход событий и теперь пытались сообразить, кто же они такие.

С тех пор, как она пришла в себя, — во всяком случае с тех пор, как Билли появился из ванной, — ничто вокруг не имело смысла. Ничто. Возможно, Билли был прав, и она была мертва. Если это так, то Небеса, безусловно, не были раем. Это скорее походило на дурдом.

Если это были Небеса.

Эта мысль заставила ее остановиться и содрогнуться. Карин никогда не делала ничего такого, за что ее можно было бы послать в ад. Она всегда была хорошей девочкой, тихой и застенчивой. Она никому не причиняла вреда. Только себе, когда пыталась убить себя. Но даже в этом она не преуспела. Даже в этом…

Карин внезапно поняла, что не одна.

Они стояли перед ней, позади нее, сбоку. Все были моложе. Некоторые совсем дети, но все выглядели разъяренными и дикими. На них было столько кожи, что для этого потребовалось не меньше стада коров, столько цепей, что можно было бы оснастить целый корабль работорговцев, в них было столько ненависти и злобы, что хватило бы горючего возродить «Третий рейх».

Ей казалось, что там, в госпитале, она испугалась. На самом деле то был лишь слабый привкус того, что она испытывала сейчас, легкий намек на тот ужас, что охватил ее рукой немилосердного великана. В коленях обнаружилась такая слабость, что они отказались поддерживать ее в вертикальном положении, и она осела на тротуар под издевательский хохот толпы.

Двое стояли в стороне от агрессивной компании, и Карин поняла, что они-то и были вожаками. Один был белый мужчина с ростом и внешностью злобного карлика. В ширину он был почти такой же, как в высоту, с мощной грудью, толстыми плечами и чудовищными ручищами, которые его безрукавка оставляла открытыми. Волосы были острижены до одной шестнадцатой дюйма. На лбу было вытатуировано слово «ненависть», а между глубоко посаженных глаз виднелась свастика. Рядом с ним стояла черная женщина, высокая и стройная, почти элегантная в костюме из черной кожи. Ее лицо, по-видимому, когда-то было красивым, но сейчас его уродовали многочисленные рубцы от бичевания. Медик, попытавшийся сшить ее лицо, только обезобразил ее, поскольку сейчас она выглядела, как лоскутная кукла, сшитая из небрежно прилаженных кусочков.

— Что это? — спросила она татуированного карлика.

— Свежее мясцо, — сказал он.

— Она сияет, — раздался голос из толпы. Он принадлежал маленькой девочке. Это было прелестное белокурое создание с грязным плюшевым медведем размером почти с половину хозяйки. — Вокруг нее яркая радуга.