Ярослав Вейс - День на Каллисто (антология)

Иоахим, наклонившись вперед, напряженно отражает атаки. Вдруг он поскользнулся и рухнул на стол.

Организаторы соревнований на руках унесли его из зала.

Минутой позже диктор что-то говорит, зрители рукоплещут, а китаец, улыбаясь с видом победителя, размахивает руками над головой.

Выбежав из зала, лечу в больницу. Врач не слышит меня сквозь стеклянные двери, пожимая плечами, показывает пальцем на левую сторону груди. Сердце.

Иоахима я увидел, только когда он вернулся домой. Он лежал в кровати. Лицо у него осунулось, а во взгляде застыл вопрос.

— Вот Эмил бы не подкачал, — тихо произнес он. Я не ответил, всем своим видом выражая неодобрение.

— Все-таки сказалось недосыпание, — продолжал Иоахим. — Ну, перетренировался, конечно, что и говорить, годы берут свое.

— Да, годы свое берут, — подтвердил я холодно. Этой фразой сказано все. Крах моих планов, моих надежд.

— Подожди об этом писать, — попросил Иоахим. — Подожди чуть-чуть. У меня созрел план…

Я презрительно засмеялся.

— Человек-спортсмен — дело прошлого, — упрямо твердил он, и на глазах у него показались слезы. — Пример тому, сам видишь, я. Будущее принадлежит роботам. Встречи между ними будут поединками достойных соперников, действующих безошибочно и целеустремленно. Состязаются «боги пинг-понга»! Это же сенсация, и ты первый, кто поведает о ней на страницах спортивных газет!

Я поверил ему. Вторично доверчиво попался на удочку.

Иоахим работал до седьмого пота. Днем — в институте кибернетики, ночью — в своей мастерской.

Примерно через полгода он позвонил мне, сообщив, что настал час оповестить всех о сенсационном состязании. Но я настоял на том, что сначала необходимо опробовать роботов. Наконец настал день, когда робот Эмил-2, тщательно запакованный, был перевезен в загородный дом Иоахима.

Мы установили двух Эмилов друг против друга и бросили между ними на стол шарик.

Роботы играли безупречно. Каждый из них испробовал на сопернике всевозможные виды ударов, подач, гасов. Определив, что у партнера нет уязвимого места, что его нельзя поймать на ошибке, они успокоились и продолжали механически перебрасывать шарик.

Тук-тук, пинг-понг.

Шарик в замедленном темпе перескакивал с одной половины стола на другую, словно ракетки находились в руках новичков: на одно и то же место, одним и тем же способом.

Тук-тук, пинг-понг.

Я направился к двери и молча вышел из дома. Мне было ясно, что мои мечты рухнули. Ни о какой сенсации не могло быть и речи.

Утром я все-таки вернулся к Иоахиму. Хозяин неподвижно лежал на столе. А оба робота продолжали играть. Правда, непредвиденное обстоятельство в виде неподвижного тела Иоахима в зоне игрового стола внесло в их бесконечно нудную игру чуточку азарта: они старались сделать так, чтобы шарик не задел лежащий предмет.

Тук-тук, пинг-понг.

Ян Ленчо{*}.

Попытка уничтожить планету{12}

(перевод Г. Матвеевой)

На полотне экрана, что натянули на стене аудитории, загорелась карта Пятой системы. Лекция была нуднейшая. Слушатели в униформах космонавтов старались изобразить на лицах заинтересованность, маскируя свое безразличие пристрастием к курению. От сигарет поднимались клубы дыма, серые, однообразные, как слова начальника. Все делали вид, будто внимательно следят за ходом изложения.

Планета, вернее, планетка, о которой распространялся начальник, еще не обрела имя. Он называл ее просто «Икс», ведь она, такая незначительная точечка, даже не заслуживала наименования. Да и на карте ее не обозначили. Поначалу, как только стало ясно, что речь пойдет именно о ней, космонавты попытались отыскать эту крошку среди мириад горящих точек. Напрасно. Крохотное, микроскопическое зернышко незаметно проскочило сквозь сито тщательного отбора.

Шеф в течение лекции несколько раз ткнул указкой в карту, в огромное белесое пространство, в одно и то же место. «Икс вот тут», — всякий раз повторял он с пафосом. При слове «икс» аудитория удивленно вздрагивала, пробудившись: ведь надо было представить себе какой-то реальный образ.

— Она мешает нам, — шеф возвращался все к той же точке на карте, подытоживая свое выступление, — она мешает нашим дальнейшим исследованиям во Вселенной. Эта планетка, можно сказать, стоит у нас на пути, она просто лишняя, только путается у нас под ногами. Поэтому мы приняли решение уничтожить ее. Не сомневаюсь, что у нас не возникнет никаких затруднений. Разве это размер — какой-нибудь десяток квадратных километров! Да, кстати, эта кроха необитаема, нога человека на нее не ступала. Полагаю, для выполнения задания достаточно обыкновенной взрывчатки. Путь к планете простой — до нее рукой подать с Кейрона.

Шеф, прочертив указкой эллипс, ткнул в карту где-то в полуметре от очерченного пространства: местонахождение планеты Икс. Выполнить задание, то есть ликвидировать планету, поручается Тридцать седьмому и Пятьдесят второму.

Поднялись двое космонавтов и будничными голосами ответили, что приказ выполнят.

До этого.

Когда-то.

Давным-давно.

Космонавт уже давным-давно понял, что, по-видимому, окончательно отказала система управления, поскольку корабль отклонился от трассы и плутал в таких дебрях, куда, надо думать, никто не проникал. Он твердо знал: у него нет надежды, бессмысленно даже предпринимать что-либо, но он все-таки пытался это делать. Если ему удастся остаться в живых — свершится чудо. Он отчетливо представлял, что обычно бывает в таких случаях, возможно, это и произошло: в его послужной список добавляется строка — «пропал без вести». Значительно позже, разумеется, в соответствии с предписанием (вот интересно, когда же наступит этот момент), его имя высекут рядом с многими другими на Памятнике жертвам покорения космоса. Стоило ему представить такую надпись на мраморе, как лоб у него покрылся холодным потом. Ведь сам он не раз стоял перед величественным монументом, однажды даже с сыном; и вот теперь он вспомнил именно тот момент жизни. Они стояли молча; сын, словно завороженный, не сводил глаз с золотых букв, высеченных в мраморе…

Да, он заблудился, повторял про себя космонавт, заблудился в звездном лабиринте, словно в непролазной чащобе джунглей, однако все еще не веря, что отказал двигатель. Но вскоре этот непреложный факт подтвердили контрольные приборы, и теперь то, чего он страшился в глубине души, надеясь, что это лишь предположение, стало реальностью, единственной, последней, самой реальной реальностью.