Джон Уитборн - Рим, папы и призраки

– Таковы обычаи князей, - промолвил Солово, пытаясь и не умея утешить. - Им всегда приходится решать трудные вопросы.

– Скорее с ними трудно жить, - ответил Торриджано с чуть меньшим тактом и уважением, чем ему следовало бы проявить к старшему и лучшему. Подобная задиристость через много лет приведет его к смерти в тюрьме испанской инквизиции. - Учтите, я кое-как устроился жить в этой стране. Получаю самые странные заказы.

– Ну уж не страннее этого, - заметил адмирал. - А теперь нарисуйте меня на фоне аббатства… как там его сейчас называют. Воспользуйтесь всей скоростью, пока длится эффект.

Солово уже начинал терять интерес к своей находке и, оглядываясь вокруг, думая о королях и коронах, обнаружил, что, пока они беседовали, мир преобразился.

Торриджано от изумления открыл рот, рука его тем временем яростно терзала новый лист.

– Скорбящая Матерь! - охнул он. - Где мы?

– В Лондоне, - ответил адмирал Солово, преднамеренно оставаясь предельно спокойным. - Или в каком-то его эквиваленте. Торопитесь, мастер, мы недолго пробудем здесь.

Торриджано скорбно качнул головой.

– Здесь хватит на целую жизнь, а не на короткий глоток. Это все еще церковь?

Не имея возможности обернуться, чтобы ответить должным образом, Солово пожал плечами. - Возможно, хотя о подобном исповедании христианской веры я еще не слыхал.

– Горгульи, купола, - восхищался Торриджано. - Какой поток красок! Я мог бы молиться здесь.

– Но кому? - улыбнулся Солово с холодком во взгляде. - А теперь постарайтесь изобразить мой лучший…

– Отвратительно, - заявил король Генрих. - Уберите эту вещь!

От столь дикарской реакции на результат его стараний лицо Торриджано вытянулось.

– Его величество не имеет в виду правдоподобие изображения, - подбодрил художника адмирал Солово. - Я могу поручиться за это. Его расстраивает общий эффект.

– Весь этот поганый плющ и резьба, - подтвердил Генрих, - приводят меня в негодование. Кому только пришло в голову перестраивать Вестминстерское аббатство [основано до VIII в. н.э.; существующее здание построено в готическом стиле при Генрихе III под значительным влиянием французской храмовой архитектуры] в таком стиле!

– Несомненно, личности, не обладавшей вашим вкусом и не знавшей его, произнес де Пуэбла в манере, явно предназначенной для утешения. За свою лесть он был вознагражден свирепым взглядом королевских очей.

– Понимаю, - согласился король. - Однако это не место, чтобы короновать в нем королей Англии.

– Сгодится, наверное, для каких-нибудь других королей, - проговорил Добени, с интересом разглядывавший картину, которую держал Торриджано ["Жестокий человек перед замком Пандемониум" - сборище демонов (миф.) самая странная из работ Торриджано, долго озадачивавшая тех избранных, кто имел возможность видеть ее в Виндзоре; "Что вызвало подобное болезненное искажение жизни, во всем прочем отданной обычным художественным трудам?" (из "Заметок к каталогу картин, числящихся в королевском имуществе Виндзорского замка", 1964, сэр Энтони Блант, хранитель картин королевы вплоть до 1979 года.)]. Королевский взор окатил его волной недоброжелательства… даже повыше той, которой был удостоен де Пуэбла.

– Кусок щеки, не так ли? - бухнул барон, не подозревая о своей нынешней немилости. - Похоже, хотят похитить самый центр королевства… следующим будет Тауэр!

Поскольку глаза короля Генриха расширились и он вознамерился произнести нечто, в будущем достойное сожаления, адмирал Солово закрыл брешь своим телом.

– Именно в этом все дело, - сказал он с той бесцеремонностью, которую позволял этикет. - Процесс становится все более частым и расширяется. И чтобы доказать это, я произвел свой корнширский эксперимент, вызвавший столько неприятного шума…

– Парень, это был священник, - мрачно буркнул Генрих. - У нас подобные штуки не приняты.

Солово отмахнулся от возражений.

– Личность этого Борласе умерла не только в его "Свободном Кернове", продолжил адмирал неторопливо, словно бы имея перед собой лишь отмель перед истинными глубинами, - но по нашем "возвращении" он был обнаружен мертвым, получив такую же рану… таинственным образом пораженный в этом, его собственном, реальном мире.

– Итак? - отрезал Генрих, прикидывая, сколько золота придется швырнуть духовным владыкам, чтобы добиться от них шаткого пира.

– Итак, - ответил Солово, - мы имеем дело с прогрессией. "Реальный" и "спроектированный" миры начинают взаимодействовать, можно даже заподозрить, что они сливаются. До сих пор, ваше величество, вы потеряли разве что несколько сборщиков налогов…

– И армию, - добавил Добени.

– Но, - продолжал адмирал, - они затерялись среди мимолетных видений, не оставив за собой длительного эффекта. Мой же, весьма осуждаемый эксперимент доказал, что оба мира сближаются и соединяются. Альтернативы стремятся превратиться в реальность. Короче, одна из версий вскоре одолеет.

– А если люди сохранят воспоминания о временах, предшествовавших переходу, - проговорил де Пуэбла, захваченный перспективой и рвавшийся вперед, - тогда дух независимости и бунтов расцветет столь пышным цветом, который мы еще не видели.

– И война Роз [война Алой и Белой роз (1455-1485) - феодальная борьба за английский престол между двумя линиями королевской династии Плантагенетов - Ланкастерской (в гербе - алая роза) и Йоркской (в гербе белая роза)] покажется тогда поцелуем слюнявой девки, - широко расползся в улыбке Добени.

– Да-да-да! - взревел Генрих. - Все это я понимаю… Проклятье! В особенности сейчас, когда вы намереваетесь сообщить мне, что можно еще сделать!

Гнев его вдруг испарился, и король поглядел на Солово скорбными глазами.

– Я-то хочу, чтобы победила моя версия истории, - добавил он с грустью.

– Это возможно и ныне, - уверенно ответил адмирал, делая знак Торриджано, чтобы тот разместил свою картину в стратегически важном месте перед глазами короля, - но, уверяю вас, потребуются жесткие меры.

Взор Генриха заметно прояснел.

– Ну хорошо, - сказал он, - им я не чужой. Надо, значит, надо. Рассказывай дальше.

Адмирал Солово поглядел на двух принцев, невидимо для всех, кроме него, застывших позади трона короля Генриха. Они отвечали ему ангельскими улыбками.

– Тогда, проговорил он, желая свести к минимуму свое участие в грядущем решении, - позвольте мне почтительно обратить ваше внимание на два отрывка из Священного писания, а именно: Бытие, 22 и Лука, 10, 37.

Генрих казался озадаченным, но, получив новый заряд оптимизма, стремился продолжать игру.

– Действуйте, Вулси [Томас Вулси (ок. 1473-1530) - кардинал и государственный деятель, оказавший значительное влияние на Генриха VIII], - обратился он к сидевшему без дела клирику, - у вас есть повод отличиться.