Михаил Харитонов - Моргенштерн (сборник)

Старый домин усмехнулся.

— Этого вы не можете доказать. Может быть, мне были нужны деньги, чтобы расплатиться с теми, кому я был должен. Купец же не понёс большого ущерба, если бы я смог вовремя возместить ему ту сумму.

— Но вы к тому времени уже знали, что не можете этого сделать? — допытывался жрец.

— Да, казна Сословия уже была пуста. По крайней мере, для меня. Я, впрочем, пытался занять денег в долг у некоторых людей…

— У ростовщиков, вы хотите сказать? — обвиняюще произнёс другой жрец, постарше, с маленькой косочкой на затылке.

— Да, именно у этих недостойных я и пытался перезанять часть суммы, — дом Сеназа зевнул. — Простите, это не было проявлением неуважения, просто мне хочется спать… Но они мне не поверили, и правильно сделали.

— Ростовщики обычно очень осторожны, — зачем-то пояснил дом Гурм, местный представитель Совета Сословия. Видимо, ему просто хотелось что-нибудь сказать. Вид у него был столь же растерянный и несчастный, что и у всех остальных.

— Почему же, они были готовы рискнуть, — дом Сеназа опять зевнул, — но они обычно не располагают крупными суммами, а мне нужна была именно крупная сумма.

— Итак, дом Сеназа, вы обвиняетесь в преступлениях против долга и клятвы Сословия Доминов, а также в имущественных злоупотреблениях, и признаёте это, — заключил мастер Хаом. — Вопрос об обмане при присвоении собственности я решаю так: была попытка присвоения собственности, сопровождавшаяся обманом, но не с помощью обмана. Поскольку определения Храма гласят, что присвоение собственности путём обмана предполагает умышленное создание ложного впечатления, а не только расчёт на то, что оное впечатление создастся раньше или позже…

— В деле дома Кирато против острова Лем… — вступил в разговор жрец с косичкой и начал излагать какой-то классический случай.

Старому домину стало противно слушать эти разговоры.

— Хорошо, я признаю и обман, — прервал он разговор, уже зашедший в какие-то дебри учения о Справедливости. — Мне всё равно.

— Но почему ты это сделал? — старик Хаом внезапно посмотрел ему в глаза. — Мы знаем друг друга много лет. Ты был мудрым и справедливым правителем, и никогда не забывал о долге домина…

— Тщеславие, всего лишь жалкое тщеславие, — усмехнулся дом Сеназа. — оно меня и погубило. Ты прекрасно знаешь: я был одним из самых блестящих доминов Арбинады. Моим предком мне был вручён в ответственность богатейший остров со славной историей, дворец, сады… Со мной соперничали в блеске несколько семей, более обеспеченных, чем моя. Но это было честное соперничество. Мы перекупали друг у друга редкости, охотились за диковинками, старались поразить друг друга великолепием построек… Однако, мы знали размеры состояний друг друга и наши реальные возможности, и это было удобно, ибо не позволяло нам заходить слишком далеко.

Несколько человек среди доминов поводили в воздухе руками, соглашаясь. Жрецы смотрели строго и не двигались, но и в их глазах подсудимый прочёл нечто вроде понимания.

— Что же изменилось? — настаивал Хаом.

— Трудно сказать, — пожал плечами Сеназа. — В какой-то момент все стали тратить больше, чем могли себе позволить. Я просто не мог отставать. При этом у других доминов дела шли лучше, чем у меня. Откровенно говоря, у меня они шли просто скверно. Следовало, конечно, остановиться и переждать плохие времена. Но я уже затеял крупное строительство… и многое другое. Я понадеялся на удачу и продолжил тратить деньги — сначала свои, потом из страховой кассы. Теперь я разорён и опозорен. Это всё.

— Мы должны разобраться не только в случившемся, но и в его причинах, — взял слово дом Конд, назначенный главой делегации Совета Сословия. — Увы, в последнее время многие достойные домины стали совершать безрассудные траты. Недавно мы расследовали случай с домом Гау, разорившемся на научных опытах…

— При чём тут наука? Дом Гау стал алхемистом и пытался получить золото из неблагородных металлов какими-то ужасными способами. Суд признал его повредившимся в уме, — заметил жрец с косичкой. — Теперь он находится под наблюдением зелёных жрецов.

— О, не всё так просто. Людей всё больше охватывает нездоровая страсть к роскоши. Участились обращения в казну сословия за займами. Причины займов, как правило — дорогие приобретения, а также траты на потомство. Предложения делаются даже старухам, для которых деторождение опасно — лишь бы это были знаменитые матери… Вот хотя бы эта история с доминой Нелией, которая на днях умерла родами? Эта гонка за престижем может привести к дурному.

— Не следует ли издать законы против излишних трат? — спросил Хаом. — Мы могли бы поставить этот вопрос перед гонгурскими храмами.

— Боюсь, что Совет Сословия на это не пойдёт, — развёл руками дом Гурм. — Однажды мы уже пытались рассмотреть этот вопрос, но великие домины, обладатели больших состояний, возмутились и сделали всё, чтобы подобные предложения даже не были вынесены на рассмотрение Совета. Ходили даже слухи, что домин Антор Счастливый — тот самый, кстати, который склонил Нелию к попытке произвести ему потомство, — щедро одарил тех членов Совета, которые выступили против подобного рассмотрения…

— К тому же подобный закон явно несправедлив, — вступил в спор бритоголовый. — Люди имеют право тратить распоряжаться своим имуществом и деньгами как им угодно. Любые ограничения этого естественного права нуждаются в богословском обосновании, без которого храмы Справедливости ничего не утвердят…

— Может быть, вы отвлечётесь от учёной дискуссии и закончите со мной? — поинтересовался дом Сеназа. — Насколько я знаю законы, за совершённые мною преступления полагается лишение сана домина, объявление неплатежеспособности, лишение имущества и изгнание. Если от моего мнения что-то зависит, то я предпочту Дикие острова. Там я, по крайней мере, не заживусь.

— Ты прав, — нехотя признал Хаом, — но собрание ещё не закончилось. Дождись нашего решения. И объявляю сейчас, при всех: я буду настаивать на том, чтобы после распродажи имущества и всех компенсаций некоторая малая часть состояния бывшего дома Сеназы была бы ему оставлена. Если кто-то выступит против этого, я сложу с себя полномочия судящего.

Жрецы зашумели.

— Пустое, — махнул рукой дом Сеназа. — Я привык жить на широкую ногу, а если нет — протяну на хлебе и воде. Хотя — благодарю за смелые слова, друг. Но мне не нужны крохи моего состояния. Единственное, что меня сейчас ещё волнует — это судьба моего последнего сына и его права на остров.

— Сей сложнейший вопрос, — загундосил жрец с косичкой, — не может быть решён без обращения к Великому домину Рею…