Михаил Харитонов - Моргенштерн (сборник)

Михаил Харитонов

Моргенштерн

Моргенштерн

В центре Галактики взорвалась звезда.

Причина катастрофы была крайне банальна: лишний вес. Старое, хорошо пожившее светило, с массой около десяти солнечных, и железным ядром весом приблизительно в два Солнца, было обречено на подобную смерть. Нейтронизация звёздного вещества вблизи ядра приводила к образованию нейтрино. Эти легкомысленные частицы, крайне слабо взаимодействующие с веществом и легко пронизывающие насквозь целые планеты, из-за огромной плотности внешних оболочек светила оказывались ими захвачены. Полонённые частицы, пытаясь вырваться, создавали конвекционные течения в оболочках, нарушающие эддингтоновское равновесие звезды. В конце концов, они разорвали её на части. Выделившейся энергии хватило на кратковременную, но эффектную иллюминацию Галактики.

Резкое изменение формы макрообъекта (от покойного солнышка остались буквально клочья с небольшой чёрной дырой в центре) привело и к иным, менее тривиальным последствиям. В геометрическом центре взрыва возник импульс отрицательной вероятности. Из разлома пространства излилась cила, известная человечеству как «мана», «эманация», «негэнтропия», «энергия сущности», «сперматический логос», «дыхание Брахмы» и «Творящее Слово».

Четырнадцать миллиардов лет назад эта сила создала Вселенную из ничего. Теперь она являла своё могущество крайне редко — лишь когда ей удавалось прорваться сквозь пространство и материю. Взрыв звезды освободил её, хотя и ненадолго.

Большая часть потока негэнтропии ушла во внегалактическое пространство. Около десяти процентов было захвачено вероятностной плоскостью Галактики, и начало распространяться в ней. Вероятностные плоскости звёзд и планет играли роль линз и зеркал. Вторичные потоки сходились, рассеивались, смешивались, отражались.

Узкий луч Силы, сфокусированный двойной звездой, прошёл через атмосферу огромного планетоида. В ней родились микроскопические организмы, связывающие метан. Через несколько тысячелетий они использовали все запасы — после чего благополучно вымерли, так и не поняв, что жили.

Эхо минус-вероятностной волны накрыло планету земного типа. На ней имелась жизнь, хотя и довольно примитивная. Эволюционный взрыв, порождённый Силой, привёл к появлению сразу трёх разумных рас, быстро уничтоживших друг друга.

Два фронта потока столкнулись в хромосфере одинокой звезды, лишённой спутников. Это послужило причиной возникновения странного существа из раскалённой плазмы. Ему потребовалась тысячная доля секунды на автоэволюцию и познание законов мироздания, и примерно столько же — на установление контроля над физической реальностью. После этого и сама звезда, и все объекты в радиусе ближайших пятидесяти световых лет исчезли в гравитационной воронке.

Зато расплавленная железная оболочка астероида, вращавшегося вокруг голубого гиганта, оказалась совершенно непригодной для рождения каких бы то ни было существ. Но прекрасный металлический кристалл, в который превратился астероид, заслуживал, пожалуй, восхищения эстетов, если бы таковые нашлись поблизости.

Через четверть миллиона лет многократно отражённый поток Силы достиг ковариационной окружности Галактики. В этом относительно спокойном месте, где шансы на столкновение небесных тел минимальны, располагается галактический «пояс жизни»: ожерелье звёзд с обитаемыми планетами. К таковым относился и жёлтый карлик с десятью спутниками. На одном из них, третьем по счёту, существовала развитая биосфера, и даже имелась одна разумная раса. Столкновение потока с планетой могло бы — при определённых условиях — привести к непредсказуемым последствиям.

К счастью, эти условия соблюдены не были. Поток шёл мимо вероятностной плоскости системы. Дыхание Брахмы безопасно рассеивалось в пустоте.

Яна стояла в вестибюле и скучала. За окном было темно: Москву накрывали тоскливые осенние сумерки. С улицы, от киосков, доносился унылый крик лотошного зазывалы — «фааааартуна, лаааатерея!» Время от времени в каком-то далёком кабинете заполошно надрывался телефон.

Окружающий мир по эту сторону стекла напоминал декорацию к малобюджетному триллеру: ободранные стены, моргающие лампы-трубки, и прочая мелкая пластика. Самым забавным предметом обстановки был раскоряченный фанерный щит-указатель с многочисленными надписями типа «Орто-Дент Плюс (зубной камень ультразвуковым методом) 5 эт. комн. 504», или «Мебель из Италии — прямые поставки». Особенно интриговал загадочный «Приём вещей у населения». От надписи отходила кривая стрелка, указывающая почему-то под лестницу. Там белела огороженная верёвочками горка строительного мусора: цемент, прикипевший к жестяному корытцу, ведро с окаменевшим варом, какие-то поломанные доски со следами побелки. Яна от скуки стала воспоминать, откуда всё это взялось, и в конце концов до неё дошло, что она видела это ведро и эти доски ещё при приёме на работу.

Практически весь первый этаж был сдан руководством Института под коммерческие конторы, третий и выше — тоже. На второй этаж не ходил лифт, и конторы на нём не прижились. Возможно, поэтому от бывшей лаборатории Яковлева кое-что сохранилось. Пришлось, конечно, поужаться: в бывшем машинном зале и смежных комнатах разместилось турагентство, в маленьком кабинете устроилась нотариальная контора, а в большой (где раньше сидел сам Яковлев) вселилось нечто, именующее себя «ООО Люэс». С «Люэсом» у Яковлева были какие-то специальные отношения: одно время Яна каждый вечер видела шефа, выходящего из бывшего своего кабинета в полуобнимочку вместе с ихним главным. Через полгода Яковлев купил себе подержанную «Ауди» и перестал появляться в Институте совсем.

Яна к тому времени уже собралась уходить: её брак разваливался, из-за чего опять начались проблемы… с этим самым. Тогда она выкарабкалась (спасибо Герману), но надо было как-то брать себя в руки и начинать самой зарабатывать на жизнь. В Институте денег не было. Пришлось уйти, а не хотелось: у неё были неплохие математические способности, и она любила звёзды.

Зайцев появился, когда Яна уже собралась идти наверх сама. За последние полгода он не изменился: та же мордашка со старческими веснушками на лбу, тот же робкий взгляд из-под бифокальных очочков, та же куртёнка болотного цвета, кое-как пристроенная на сколиозном плечике.

— Ой, простите, Яна Валерьевна, я, э-э… припозднился сегодня, — затараторил Иннокентий Игоревич, на ходу яростно скребя дно кармана в поисках ключа. — У нас теперь интернет есть, провели от Академии, вот я и, того, засел… осваиваю… — он смущённо потёр нос. — Статью свою нашёл старую. Представляете, на американском сервере нашёл… э-э… ну то есть перевод, конечно. Мой студент… он в Массачусетском теперь, представляете? Так вот он перевёл. Хороший такой парень, толковый, я его помню… — Яна недовольно шевельнулась, и Зайцев тут же поправился: — Извините, это я так. Вам неинтересно теперь уже… Пожалуйста, ключик. Вы уж там, пожалуйста, не очень долго. Кофе если… кофе в левом шкафчике, вода там же, банка целая, фильтрованная у меня вода… с горелкой только осторожнее, а то ведь охрана… э-э… в общем, вот, — он неловко сунул ей в руку тёплую железячку, — Всего доброго, Яна Валерьевна. Ключик потом на прежнее место положите…