Александр Житинский - Полдень XXI век 2009 № 05

— Ясно, — я еле сдержался, чтобы его не ударить. — А где ты живешь?

— На Снегирях комнату снимаю, у бабки. Вот тоже хотел свою квартиру, но ипотеку мне не потянуть. Может, ты что посоветуешь, у вас с сестрой вроде удачно все получилось с этим делом?

— Удачно? Знаешь, Витя, чья бы корова мычала, а твоя закрыла свое хлебало, — я выхватил у него из рук листки с текстом и пошел к выходу.

— Эй, ты чего? Что я не так сказал? — закричал мне вслед этот кретин.

— Пошел ты, — прошептал я.

К пятнице у меня на кухне было несколько десятков аккумуляторов. Доставал я их в разных магазинах и на рынках, чтобы не привлекать лишнего внимания. Как писали в интернете, серная кислота из аккумуляторов хоть и не была идеальным средством, но вполне годилась для того, чтобы растворить труп за несколько дней. Надо было набрать ванну и смешать кислоту с водой. Еще авторы сайтов советовали заменить пластиковую затычку в ванной на резиновую, а также заткнуть вентиляционные отверстия, чтобы запах не дошел до соседей. И еще мне все-таки пришлось купить настоящий пистолет. Нет, от мысли стрелять в Соколова я отказался, пуля предназначалась для меня. Корчиться от боли в кислоте мне не улыбалось. Пусть тело с продырявленной головой упадет в ванну, а пока меня хватятся, кислота успеет сделать свое дело.

Я сходил в магазин, купил две баночки «Старого мельника». Прихлебывая холодное пиво, я слушал радио и ни о чем не думал. В голове было пусто и легко. Может, так сказывались испарения кислоты, которая смешалась с водой и пеной для ванны. Зачем я добавил туда пены, мне ведь уже будет все равно? Я достал мобильник и начал листать телефонную книгу. Сколько же самых разных имен и номеров! Интересно, что многие я совершенно не помню. Вот, например, «Галина Ивановна» — кто это? Или вот еще лучше: «Щетки», какие щетки, ума не приложу. «Зубы», ну тут понятно, это стоматология. «Федор», «Вокзал», «Петрович», эх, сто лет не видел Петровича, а ведь раньше регулярно встречались, чтобы выпить пива и поболтать о разных житейских пустяках. Был у Петровича пунктик — он никогда не пил импортного пива. «Русский человек должен русский хмель употреблять, забугорный на него вредно влияет, а уж про солод и воду я и не говорю», — любил рассуждать Петрович. Он всегда злился на меня, если я заказывал в баре чешское или немецкое пиво. «Что чеху хорошо, то русскому смерть», — твердил он мне. А потом женился Петрович, во второй раз уже женился, детишки у него, некогда стало видеться. Ну, ничего, свидимся еще, поболтаем. Наконец я нашел нужный номер.

— Витя? Привет, Андрей это. Ты знаешь, прости меня, что я сорвался, не в себе был. Ну, хорошо, если не обижаешься. Я вот тут подумал, ты про ипотеку спрашивал. Так вот, что я тебе скажу — ипотека для дураков. Записывай номер, 222-24-18. Позвони им, это фирма проверенная, решают квартирный вопрос реально. Ага, ага, давай — удачи тебе.

Deep Purple спели мне про дым над водой, а я почти прикончил вторую банку пива. Подвинув пистолет к себе поближе, я стал слушать рекламу.

Андрей Дубинский

ЗЕРКАЛЬНЫЙ

Мне было двадцать четыре года, когда это началось.

Отлично помню тот теплый киевский сентябрь, самое его начало. Робкая прохлада вечеров — предвестница осени. Выжженные солнцем деревья, уставшие от жары уже начинают сбрасывать летнее и готовиться к холодам. Особо мерзнущие люди, перестраховки ради уже влезли в однотипные кожаные куртки и тщательно потели днем, убеждая всех вокруг (а себя в первую очередь) в том, что ветер-де уже холодный, осенний, продувает вдоль и поперек.

Осенние закаты над Брест-Литовским в сентябре — самые красивые. Разлитая в небе кровь нависала над впившимся в Святошин проспектом. Помню, каждый год клятвенно обещал друзьям, что в следующем году, прямо с первого января, каждый вечер буду приходить на Воздухофлотский мост и фотографировать закат. Потом сделаю альбом, и это будет супер. Лет с восемнадцати обещал. До сих пор, кстати, эта идея не умерла во мне. Наверно, в каждом человеке должно быть обещание, которое он никогда не выполнит.

Знакомые, соседи, друзья поприезжали с дач, отпусков, морей, островов — кто откуда. Снова веселый, но жесткий дворовой футбол. Пятое сентября до сих пор помню. Вышли практически все, кто вообще мог хоть как-то пнуть мяч, отличить его от любого другого круглого предмета. Даже Танкер протиснулся сквозь дыру в заборе, подплыл своим огромным телом к нам, напросился и стал в ворота, гад. Закрыл всю раму — фиг попадешь. Людей хватило на четыре команды, играли до двух голов в одни ворота.

Рубились в тот день как-то особенно дико, пару раз чуть не дошло до драки. Ноги-руки в ссадинах, в глазах — страшный огонь, не уступал и уступок не ждал никто. Рваные штаны, пыль столбом, в воротах стояли либо самые отчаянные, либо самые плохие и невостребованные, типа Танкера. Мы проигрывали, я рвался к воротам, и тут Зюзик в прыжке влетает мне ногой в бедро. Зюзик был единственный, кто играл в настоящих бутсах. С изуверскими стальными шипами.

Я отлично помню удар, потом поле, пыль, и игроки резко дернулись вправо и ушли чуть вверх. Головой я въехал в единственный еще не выкопанный столб от когда-то ограждавшей поле сетки-рабицы, потом боль и жар в ноге — отключился. Пока все вокруг спорили, что делать — бить ли осторожно по щекам, облить ли водой, бежать за нашатырем или звать дядю Женю-врача из соседнего дома, я постепенно пришел в себя. Голова по-пьяному гудела, что-то теплое бежало по правому бедру. Странно, боли было не так много, как должно было быть. Она была мягкой, практически нежной, и не увеличивалась, а постепенно уменьшалась. Над ухом виновато бубнил Зюзик, и в расплывшихся красках неба то проявлялось, то смазывалось его красное, шевелящее губами лицо. Мир становился четче, наплывал на меня, и одновременно с ним наплывал чей-то вибрирующий, только что родившийся, крик. Я приподнялся на локте. Крик шел справа. Все повернулись туда.

В песке, в воротах, катался Танкер. Кричал. Хватаясь то за ногу, то за голову. В поле моего зрения вдруг ворвался дядя Женя, бегущий со всех ног. Танкер был его сыном — единственным, не очень любимым, ругаемым и изредка поколачиваемым, но все-таки единственным. Посмотрев в мою сторону, дядя Женя нахмурился.

Мое правое бедро было разорвано шипами до мяса. Точно так же, но непонятно чем, было разорвано правое бедро Танкера. На моей башке был стесан достаточно большой кусок кожи с волосами, и то же самое было на голове Танкера. Только часть моих волос осталась на проклятом ржавом столбе, а кусок скальпа толстячка… а фиг его знает, где он был.