Михаил Емцев - Бог после шести

— Пусти, ну пусти, пусти же!

Виктор отмечал потом, что именно в этот момент общий страх, если только он может быть общим, был наибольшим.

В окна дачи проник лунный свет. Косо и неровно осветил он растерянных притворяшек. Затем они увидели спину Худо, выходящего из передней. Натужное движение. Худо был не один, к нему кто-то там цеплялся, удерживая, тормозил. Олег отбивался, нелепо взмахивая руками, повторяя:

— Пусти же, пусти!

Они услышали странные звуки, нечто вроде щелканья кастаньет, бряцанья, сухих ударов по дереву. Худо упал на спину, и они увидели, что он отбивается от скелета. Рослый, слабо светящийся голубым огоньком человеческий костяк наседал на художника с ловкостью борца самбо. Рассмотрев скелет, Виктор рассмеялся. Вот оно что! Притворяшки в своем детском репертуаре. Впрочем, в полутемной комнате танец Худо со скелетом выглядел эффектно. Мертвяк прочно приклеился к Олегу. Повторял все движения. Независимо и горделиво тряс черепом. Лязгал, щелкал, сухо трещал. Поглаживая Люсины плечи, Виктор почувствовал, как она дрожала в ознобе. “Неужто верит?” — удивился юноша. Он подошел к изнемогающему Худо, и ударом ноги переломил хребет скелету.

— Солдат — всегда солдат! — сказал Худо.

Притворяшки ринулись добивать привидение. Они растащили его по косточкам. Что осталось, Худо и Виктор вынесли в переднюю.

— Мне все понятно, — сказал Виктор, вворачивая пробки над электросчетчиком, — одно неясно: как он двигался там, в комнате. Ты же не подходил к нему?

Худо как-то странно глянул на него.

— Это не самое сложное, — уклончиво сказал он.

— Вот и получен первый ответ из бездны! — торжественно и насмешливо объявил Виктор, когда они снова собрались за столом.

Но притворяшки отвергли его насмешку и принялись всерьез толковать символику скелета. Все сходились на том, что Худо в скором будущем придется нелегко. Маримонда рассказала несколько своих снов со скелетами. Все они плохо кончились: неудачами и болезнями. Таня припомнила какую-то жуткую новогоднюю историю, где фигурировали скелеты и покойники, но ей не дали кончить.

— Короче, короче! — крикнули ей. — Закругляйся!

— Одним словом, там было очень страшно, — заключила девушка. — Скелет — предвестие конца.

Виктор чувствовал себя одураченным. Ведь они все вместе видели один и тот же дурацкий скелет и танец Худо, но выходило, будто притворяшки видели ту же сцену несколько иначе. Их вовсе не интересовали причины события: кто его подстроил и почему. Все вопросы и сомнения такого рода они с ходу отбрасывали. Обсуждалось только впечатление и скрытый смысл происходящего.

— В том, что скелет набросился на Худо в передней, — сказал Пуф, — скрыто предупреждение. Твои несчастья начнутся, если ты покинешь родные края, Олег.

— Не так категорично, ребята, — вступилась Маримонда. — Вмешательство внешних сил в лице Солдата спасет нашего Худо. Его выручат.

— Нет, здесь символика сложней, — начал Костя. Но Виктор вдруг взорвался. Его выдержка кончилась.

— Вы совсем обалдели! — крикнул он. — Худо привязал себя к скелету и прыгал с ним! О какой символике речь? Все нарочно подстроено!

Притворяшки замолчали. Виктор перехватил торжествующий взгляд Маримонды: “Вот, мол, обнаружился, разоблачился! Что я говорила?” Таня тоже с осуждением и сожалением посмотрела на него.

— Все это так, Солдат, ты прав, — как-то очень тихо и медленно, а потому весьма убедительно заговорил Костя. — Все подстроено. Худо — малый с головой. Достал скелет, выдержал в растворе фосфора, привязался и станцевал перед нами танец смерти. А ты бы что сделал?

— Я? — растерялся Виктор.

— Да, ты! — Костя торжествующе ткнул в него пальцем. — Ты бы, приди тебе в голову мысль поразвлечь нас, сделал бы что-нибудь другое. Совсем, совсем другое. А почему? Другой ты человек, и судьба у тебя иная. И видишь будущее иначе. В том, что Худо сделал именно такой выбор, а не какой-то другой, есть своя предопределенность. Пророчество, что ли. Оно касается только его и никого больше. И танец его единственный в своем роде, понимаешь? По этому танцу можно не только будущее, но и все прошлое Худо прочесть. Если только уметь читать, если быть грамотным духовно. Ты меня, надеюсь, понял?

— Не очень, но… выходит, все, что происходит вокруг, что-нибудь да значит?

Притворяшки расхохотались. Они все сейчас были заодно.

— Что-нибудь значит? Конечно же значит! Еще как значит!

— Тихо! — Костя поднял руку. — Когда ты видишь, что с десятого этажа сброшен камень, тебе не надо убеждать себя в факте падения. Ты уверен: камень куда-нибудь да упадет, об этом ты знаешь, закрыв глаза. А почему? Потому что тебе известен закон падения. Таких законов много. Известных и неизвестных. Траектории событий и судеб тянутся из прошлого в будущее, а мы видим лишь крошечные их отрезки на протяжении наших коротеньких жизней. Поэтому мы пользуемся символами. Символ — это что-то вроде закона.

— Символ — наше неофициальное божество, — вмешалась в разговор Маримонда. — Мы ему поклоняемся, любим его и верим ему.

— Ну да, так мы к нему относимся, — важно продолжал Костя. — Но не это важно. Существен символ сам по себе. Как закон, он охватывает и прошлое и будущее. В настоящем он присутствует частично, поэтому главный талант и большая удача заключаются в том, чтобы правильно назвать символ. Определить, к какому типу символики следует отнести данное событие. И если сделать это верно, остальное становится просто: расписываешь историю и грядущее, как по печатному.

— Черт те что! — сказал Виктор. — Выходит, в том, как я пью эту рюмку, есть своя символика, по которой вы можете описать мою судьбу?

— Не так примитивно, но вроде этого. Только нужно знать еще и другие символы твоей натуры. Они все связаны между собой, понимаешь?

— Ну, знаете! — начал было Виктор.

Но его перебил Худо:

— Постой, Витя, помолчи и послушай.

Он извлек из бархатной блузы бумажки и стал читать молитву о Знаке, полученную от Кары. Притворяшки ошалело молчали, и, когда Олег кончил, Таня робко сказала:

— Это же настоящая программа. Идеология наша, вроде манифеста.

— Именно! Точно — манифест! — заорали притворяшки и нараспев повторяли: — Все есть Знак…

В их голосах было вдохновение и искренняя радость. Впрочем, Виктор уже не различал, когда притворяшки волновались искренне, а когда они играли во взволнованность.

Ответить Худо они не успели. Дачу вновь потряс давешний вой. Задребезжали стекла. Погас свет. “Я же ввернул пробки”, — сердито подумал Виктор и вскочил со стула. Но его остановил крик Люси: