Джонатан Летем - Пистолет с музыкой

— Вы близки с Уолтером? — предположил я.

Она кивнула, но машинально. Я понял, что она находится здесь на тех же правах, что стол или телефон: то, что произошло неделю назад, лишило их троих смысла, и с тех пор они только покрывались пылью.

— Мне действительно необходимо с ним поговорить, — настаивал я. — Почему бы вам не отвести меня к нему — заодно убедитесь, что с ним все в порядке. Зачем вам оставаться здесь?

Ее взгляд несколько просветлел.

— Никто не звонит, — согласилась она. — Словно они все про него знают.

— Тем более, — кивнул я.

— С таким же успехом я могу быть и с ним, — сказала она, рассуждая вслух. Потом глянула на меня: — Ему очень плохо.

— Ясно. — Я дал ей обдумать эту мысль и вытереть слезы, а потом сказал: — Послушайте. Уолтер занимался важным делом, когда его ранили. Он пытался помочь человеку, который нуждался в помощи. И нуждается до сих пор. Если я могу переговорить с ним — хотя бы несколько минут, — возможно, я смогу продолжить с того места, на котором его прервали.

Звучало убедительно, хотя и грешило против истины. Энгьюин уже заморожен, к тому же утверждать, будто Сёрфейс помогал ему, можно было лишь с большой натяжкой. Однако я сказал именно то, что хотела услышать его подруга.

Я снял с крюка на стене ее пальто и шагнут к двери.

— Я поеду за вами на своей машине.

— Здесь недалеко, — тихо сказала она и вышла из-за стола. Надевая с моей помощью пальто, она старалась не касаться меня, чтобы не испачкать пылью.

Я забрал со стола лицензию, отряхнулся, и мы вместе вошли в лифт.

Я остановил машину за квартал до места. Она поднялась по ступенькам облезлого зеленого дома и обернулась с крыльца — я помахал ей в ответ. Когда дверь за ней закрылась, я достал из бардачка зеркальце и принял понюшку. Потом пошел следом.

Когда я вошел, подруга Сёрфейса бросилась мне навстречу. Мне показалось даже, что, сними я плащ, она подхватила бы его и повесила на вешалку. Когда мои глаза привыкли к полумраку, я тут же пожалел об этом: квартира напоминала хлев. И запах соответствующий. Сёрфейс или его дама держали животное и не меньше недели не потрудились чистить за ним помещение. Дом отчаянно нуждался в проветривании. Я мог бы простить их, но мой нос — никак. Недавняя понюшка обострила обоняние до предела, и я боялся, что не смогу разговаривать с Сёрфейсом без гримасы. Поэтому я достал сигарету. Женщина увидела это и выкопала из-под груды старых газет потемневшую пепельницу.

— Спасибо. Где Сёрфейс?

— Там. — Она махнула рукой. — Он снова уснул.

Она не добавила больше ничего, но этого и не требовалось. Я вошел.

Комната была большая, повсюду стулья и полки. У окна стояла большая двуспальная кровать. Единственный свет исходил от телевизора, настроенного на музыкальный канал: аквамариновые треугольники вели бесконечный танец на полупрозрачном фоне. Бело-голубой отсвет от экрана падал на темный силуэт, распростертый на кровати.

Я шагнул ближе. Тело в постели казалось ужасно маленьким. Когда он оторвал от подушки темное лицо, я понял, что у нас с Уолтером не так много общих черт, как я надеялся или боялся. Животное в доме и Уолтер Сёрфейс были одним лицом — обращенным шимпанзе. От удивления я на пару секунд потерял голос, но в то же время я ни на мгновение не сомневался, что он и есть тот, кто мне нужен. Его лицо казалось достаточно человеческим, чтобы на нем читалась боль, помноженная на знание того, что замечает редко кто из людей, не говоря уж об обезьянах. Будь он человеком, я бы определил его возраст где-то около пятидесяти, однако в обезьянах я не знаток.

— Вы Сёрфейс? — спросил я, овладев собой.

— Верно. — Его тонкие губы почти не двигались, хотя голос прозвучал неожиданно громко.

— Моя фамилия Меткалф. Моя работа имеет отношение к делу Стенханта.

Я не протягивал ему руки, так как не горел желанием обмениваться с ним рукопожатием. От него разило. Должно быть, он делал все прямо под себя. Я решил, что его подруга привыкла к вони так же, как привыкла к вопросам. Любовь порой бывает более чем слепа.

Сёрфейс закрыл глаза.

— Вас привела Нэнси.

Я согласился.

— Она сказала мне, что вы имеете ко мне несколько вопросов. — Он облизнул губы и с шумом выдохнул через нос — Вы должны понять, мистер Меткалф. Я не знаю вас и не знаю, что вам от меня надо.

Телевизор вырубился, и мы погрузились в темноту. Я решил было, что он нажал на пульт случайно, но, когда комната снова осветилась, в руке его оказался пистолет. Чисто сработано.

— Только двинься — получишь пулю, — произнес он, сморщив свой кожистый нос. Пистолет смотрелся в его маленькой руке вполне уместно. — Я научу тебя харкать кровью, — продолжал он. — Я сам научился этому неделю назад. Вот и поделюсь теперь опытом.

— Я тебя понимаю, — сказал я. — Только ты меня не за того принял. Успокойся.

— Сядь. Руки на колени. Заткнись. Я достаточно долго слушал тебя, чтобы не хотеть больше. У меня пистолет — я и буду задавать вопросы. Имею лицензию на то и другое.

Я сел, поставил пепельницу на подлокотник и послушно положил руки на колени.

— Где кенгуру? Я предпочел бы угостить именно его.

Его обезьянье лицо исказилось в горькой усмешке, обнажив желтые зубы. Мне на ум пришли обезьяны, убивающие кенгуру, и, возможно, кенгуру, убивающие овец. Да, эволюционная терапия доктора Тустренда — великое дело. Она действительно вывела животных из джунглей.

— Ладно, — сказал шимпанзе. — Чем ты докажешь мне, что не работаешь на Фонеблюма?

— Скорее всего ничем. Забудем.

Дверь за моей спиной отворилась. Вошла Нэнси, неся пару стаканов. Она немного пришла в себя, но, увидев в руке Сёрфейса пистолет, снова упала духом.

— Боже, Уолтер!

— Я ему не доверяю.

Шимпанзе поерзал на постели. На ребрах его виднелась марлевая повязка, бурая от йода или крови. Нэнси так и стояла со стаканами в руках.

— Пусть он убирается, — заявил шимпанзе. — Мать твою, ты слишком доверчива, Нэнси.

— Он мог бы прийти, приставив мне к виску пистолет, — возразила она.

— Послушай ее, Уолтер. Я на твоей стороне.

— Ох, мать вашу растак! — Сёрфейс уронил пистолет на кровать. — Дай мне лучше это.

Нэнси протянула ему стакан, и он в один присест выдул половину. Она дала мне другой, прислонилась к стене и осталась стоять, скрестив руки.

В стакане оказался почти чистый джин, чуть разбавленный тюником для приличия. Сигарета выпала у меня изо рта. Я положил ее в пепельницу и сделал большой глоток. В конце концов алкоголь притупляет чувствительность органов обоняния.