Джонатан Летем - Пистолет с музыкой

Я огляделся в поисках башкунчика, забравшего мою лицензию, но его здесь не было, а, если он и был, я не мог углядеть его в толпе. Тот, которого я уронил, входя, уже поднялся на ноги и, проскочив мимо меня, словно мимо неодушевленного столба, исчез в задней комнате. Я подошел к стойке и сел. Нельзя сказать, чтобы беседа в комнате до сих пор была оживленной, теперь она окончательно стихла.

— Виски с содовой, — произнес я.

Башкунчик за стойкой подошел ко мне по грубо сколоченному помосту.

— Нечего тебе здесь делать, — ворчливо заметил он, неодобрительно вскинув бровь.

— Если раньше и нечего было, теперь есть, — сказал я. — Один из вас, детки, забрал мою лицензию. Она мне нужна.

— Что еще за лицензия?

— Частного инквизитора.

Теперь нас слушала уже вся комната. Я слышал за спиной топот множества маленьких ног. Я прикинул перспективы конфронтации с полной комнатой башкунчиков, цепляющихся мне за ноги и лезущих мне на спину, и решил, что этого лучше избежать. В мозгу всплыли воспоминания о пираньях.

— Спрашивальщик, — произнес бармен. — Вот забавно. Нам не нужна ваша лицензия, мистер Инквизитор. Несите ее куда-нибудь в другое место. Нам не нужна лицензия, чтобы задавать вопросы. Мы задаем их, когда и где хотим. — Малец ухмыльнулся, и его глаза блеснули из-под лысого лба.

— Поздравляю, — сказал я. — Великое достижение.

Ответа не последовало. Я достал очередную сотню Энгьюина, порвал пополам и убрал половину в карман рубахи, но медленно, чтобы все могли как следует разглядеть. Потом вытер лоб рукавом и небрежно закинул ногу на ногу.

— Это за три вещи, — объявил я. — Я хочу получить свою лицензию, и я хочу переговорить с парнем по имени Барри Гринлиф. — Я выдержал паузу. — И я заказал виски с содовой. Тогда получите вторую половину.

Похоже, я произвел впечатление. Бармен отвернулся и принялся готовить мне питье. Пара башкунчиков за моей спиной беспокойно нырнули в заднюю комнату. Сквозь музыку оттуда донесся негромкий спор.

На стойке передо мной возник стакан, я взял его и потянул содержимое сквозь зубы. Не то чтобы плохо, но и не хорошо. Виски было настоящее, но вместо содовой что-то вроде шампуня для посуды. Я выпил половину, потом поставил стакан обратно на стойку. Передо мной появился бармен и взял половину купюры. Я пошарил в кармане, чтобы убедиться, что вторая половина еще у меня, потом допил виски, постаравшись, чтобы оно не попадало мне на язык.

Из задней комнаты появился еще один башкунчик и целенаправленно двинулся в мою сторону. Он был завернут в простыню, заколотую на плече наподобие римской тоги, наряд дополняли высокие сандалии на босу ногу и пластиковые электронные часы. Он взгромоздился на тумбу рядом со мной и положил руки на стойку, сцепив пальцы. Посидев так с минуту, он повернулся ко мне, полез рукой под свою простыню, достал мою лицензию и придвинул по стойке к моей руке, провезя ее при этом по луже пролитого питья. Я взял лицензию и молча убрал в карман.

— Барри наверху, — сообщил башкунчик. — Вы хотите забрать его?

Его голос был высокий и капризный — если подумать, вполне детский. Правда, дыхание его отдавало спиртным. Несмотря на это, а также несмотря на сто одеяние — а может, и из-за него, — я решил, что говорю с беби-боссом.

— Нет, — ответил я. — Я только хочу задать ему несколько вопросов.

— Он не хочет спускаться.

— Я сам поднимусь.

— Что вам нужно?

Мне в голову пришла идея.

— Я работаю на юриста по делам наследства. Барри могут оторваться уйма кармы, дом и наличные. Если его это не интересует, он может подписать отказ, тогда все отойдет его маленькой сестричке. Она кошка.

— Дайте подумать.

— Мне некогда. Если Барри здесь нет…

— Он наверху. Давайте деньги.

— Отведи меня наверх.

Подошел бармен и показал башкунчику в тоге половину сотенной.

— Отведи его наверх, — сказал он. — Пусть Барри сам решает.

Башкунчик посмотрел на свои часы, потом на меня и кивнул, будто время имело значение для его решения. Впрочем, может, и имело.

— О’кей, — сказал он. — Пошли.

Он слез с тумбы, поправил свою тогу и быстрым шагом направился куда-то в глубь дома. Я пошел следом.

Башкунчики превратили заднюю комнату в темную, вонючую гостиную. Они сидели там в кружок, передавая друг другу через низкий стол огромную дымящуюся трубку. Одну из ножек стола заменяло полено. На стене висело, покосившись, радио, из которого неслась прерываемая треском помех музыка. Я чуть не закашлялся от ядовитого дыма трубки.

— У меня покер: три вопроса, два ответа, — произнес один.

— Колпак — это матерчатый конус с вышивкой, — последовал ответ.

При нашем появлении разговор смолк, и они окинули меня равнодушными взглядами. Я не понимал смысла их разговора. Впрочем, это меня не касалось. Башкунчик в тоге провел меня через служебную дверь с другой стороны комнаты, и стоило ему закрыть ее за нами, как разговор возобновился.

Мы оказались в бывшем вестибюле гостиницы. Окна здесь тоже были заколочены, но сквозь щели проникало достаточно света, чтобы я понял: то, что я принял сначала за мох под ногами, было просто прогнившим ковром, а то, что казалось падающим на плечи дождем, на поверку было клочьями паутины. Я пришел сюда лет на десять раньше, чем это превратится в настоящие мох и дождь. Я остановился перед лифтом, но башкунчик пошел дальше, на лестницу. Или лифт не работал, или башкунчики просто не доставали до кнопок.

В комнате на втором этаже сидело четверо башкунчиков, и среди них тот, в джемпере с рыбкой, что забрал мою лицензию. Двое смахивали на девочек. Я вошел. Тот, что лежал на кровати, поднял голову и посмотрел на меня, и я сразу же узнал его: я видел его в дни наблюдения за домом на Кренберри-стрит.

На мгновение мне показалось, что его голова покрыта волосами, потом я увидел, что это коротко остриженный женский парик. Меня не проведешь. Под париком Барри Гринлиф был таким же лысым, как и все остальные башкунчики.

Никто не проронил ни слова. Я изо всех сил старался найти в его чертах сходство с Пэнси Гринлиф, Мейнардом Стенхантом и прочими замешанными в дело лицами. Безуспешно. Вдобавок, эволюционная терапия начисто стерла индивидуальные различия.

Остальные башкунчики сидели в круг у кровати Барри и подвинулись, освобождая мне место. Барри повернулся, положив голову на руку, и парик съехал ему на ухо. Сесть было некуда, если не считать пола, и по зрелом размышлении я остался стоять.

— Привет, Барри, — сказал я. — Меня зовут Конрад Меткалф. Я работаю на твоего дядю Ортона.