Александр Прокопович - Очередной конец света

Полицейского интересовал лист пластмассы. Естественно, он его держал так, что было не рассмотреть номер. Наконец майор наигрался и развернул лист. Вероятно, в школе будущий следователь усиленно посещал театральный кружок. Надо было видеть выражение лица, вероятно, примерно так смотрелся великий Дворкин, когда первый звездолет с его двигателем вернулся из полета в подпространство — «вы сомневались, а я знал!».

Жирная черная единица украшала лист.

— Единичка, — майор смотрел на меня, будто вместо с цифрой нашел мои собственноручные признания в убийстве книжников.

— Вам везет.

— В чем?

— Есть шанс, что будет только семь убийств, и два уже состоялись.

На этот раз о несчастном случае говорить было неловко.

Я долго выбирал профессию. То есть не то чтобы сидел задумчиво на завалинке и перебирал возможности. Просто довелось заниматься много чем, и как-то я старался выбрать тот вид деятельности, где можно не разговаривать с идиотами. И в последнее время это мне почти удавалось. Это, конечно, несколько ударяло по кошельку, зато делало жизнь значительно комфортнее. Вероятно, перерыв в общении с умственно отсталыми был довольно большим. Майор не столько злил, сколько забавлял. Если бы не две смерти и ожидание еще пяти.

Полиция Мессе переживала свой звездный час. Когда еще на ярмарке кого-то убьют? Майор принялся за книжников. Вызывая к себе по одному выживших, он пытался ошарашить их вопросом:

— Ну, вы же конкуренты?

И пристально смотрел в глаза. Такой странный взгляд настороженного хорька — убежать или укусить?

Я понемногу уже начал привыкать к роли предмета интерьера. У меня никто ни о чем не спрашивал и ничего не просил — сиди себе в кабинете и помалкивай. Только не уходи. Элли было веселее — она хаотично передвигалась по ярмарке в поисках книг, изредка связываясь со мной.

— Майор, знаете, сколько погибшие мне должны? На моем месте вы бы пылинки с них сдували. Я понятен? Одного расплющило, а что с еще одним?

— Судя по симптомам — отравление. Скорее всего, контактный яд…

Попавший под майора книжник был мужчиной в возрасте и, кажется, на полицейского реагировал не как на личность, а как на такое особенное, не самое удобное устройство по получению информации. Книжник задумался.

— Наверное, что-то в типографской краске. Или что-то нанесенное на бумагу.

— Почему вы так думаете?

— Ну, это же очевидно. Тот, кто решил нас мочить, пытается это делать, как бы это сказать, — книжник, внимательно рассматривал два красных листа, лежащих на столе у майора, — в рамках жанра. Три признака — убить книжника, убить его с помощью чего-то, что имеет отношение к книгам, и подбросить красный лист с номером. Поэтому если яд, то, скорее всего, он был нанесен на страницы книги.

Уверенность книжника раздражала.

— Простите, а вы Лафофор, тот самый?

— Тот самый.

— Тиснение «Л» на корешках и форзацах книг — в честь вашей фамилии?

— Все верно.

— И поэтому вы так уверены в себе? Яд мог быть нанесен куда угодно и когда угодно.

— Безусловно. Я не детектив и не специалист по ядам. Но, согласитесь, было бы странно, если бы на книжной ярмарке убивали как-то иначе. Это против правил.

— Правил?

— Правил. И теперь примерно восемьдесят процентов за то, что я не следующий. Один из пяти — это неплохо. Пойдемте в кафе, надеюсь, тут можно где-нибудь съесть чего-нибудь горячего?

Кафе отыскалось на широкой балюстраде, опоясывающей Павильон. Внизу копошились читатели, коллекционеры, те, кто думали, что они коллекционеры, множество любителей купить что угодно дешево, и все они вместе ждали аукциона. Так ждут поезда, так встречают пароходы.

Лафофор заказал суп. Майор как-то ловко умудрился за счет книжника получить первое, второе и третье, я удовлетворился чашкой кофе. За свой счет.

— Вы сможете нас защитить? — поинтересовался книжник.

— Попробуем.

Было довольно трудно понять, о чем говорит майор — о блюде, до которого он еще не дошел, или о пятерых оставшихся в живых. Казалось, я мог просто выпить кофе и уйти. Если не оборачиваться и не видеть двоих полицейских у дверей кафе.

— Майор, — Лафофор отставил суп в сторону, — «попробуем» — это не совсем тот ответ, который хочется услышать от стража порядка.

— Вы можете улететь.

— И надеяться на то, что на каждом из кораблей нас не ждет по куску красной пластмассы с номером?

— Это ваш выбор.

— Я пока с вами посижу. И потом, знаете, этот аукцион… Некоторые из моих коллег, кто помладше естественно, ради того, чтобы поучаствовать в этом аукционе, отдали бы многое. Все-таки — событие десятилетия.

Майор не успел доесть, он как раз потянулся за десертом, когда его коммуникатор требовательно запищал. Майор Манин старался изо всех сил — молча выслушал и как ни в чем не бывало вернулся к еде.

— Теперь мои шансы один к четырем, — прокомментировал Лофофор. — Майор, прекратите нас держать за идиотов, имейте уважение к почти что покойникам. Кстати, вас, молодой человек, я не знаю, вы ведь не из наших. Не из книжников? И, кажется, не из полицейских. Вы тут зачем?

Сам факт, что меня заподозрили в том, что я книжник, уже радовал. Зачем я тут?

— Майор, я пойду?

— К сожалению, нет, вы еще нужны.

Манин был напряжен, его коммуникатор не выключался, и на этот раз он точно слушал не доклад. С таким лицом выслушивают приказы.

— Господин Лафофор, вас проведут ко мне в офис, а нам с господином Марком нужно поговорить.

Лафофор сидел, не хотел никуда проводиться.

Майор сдался:

— Погиб еще один ваш коллега. Его удавили.

— Вероятно, переплетная нить.

— Именно так.

— И есть номер.

— Второй.

— Господин майор, я удалюсь в ваш офис, но одна просьба: скоро открытие аукциона. Распорядитесь о дополнительной охране, это может несколько удлинить среднюю продолжительность жизни книжников. Нас уже не так много осталось.

— Я распоряжусь.

Полицейский ждал, пока мы окажемся достаточно далеко от Лафофора. Не знаю, что такое важное можно было сказать, чтобы это ни в коем случае не доносилось до ушей книжников. Пока майор молчал, Элли мне позвонила и радостно сообщила, что аукцион вот-вот начнется, шансов никаких, поскольку на этот раз слишком много любителей, слишком мало коллекционеров, и, как это бывает часто, у любителей куда больше денег.

— Вы Марк и только что говорили с Элли. Элли, чей отец — господин Шагат.