Лев Аскеров - С миссией в ад

— Ваша честь, Галилеянин, в качестве презента, все-таки были вы или…

— Скорее, коллега — «или»… Я встретился с мамой. Она тоже находилась на Земле. Тоже с миссией… Hа Тибете.

— Жена Далай Ламы ваша… — задохнулся пораженный Часовщик. — Да, Окаема — моя мама, — говорит Галилеянин.

Просветитель это знал. Он знал больше. Знал, что на ВКМ Окаема была единственной женщиной, занимавшейся исследованием проблемы времени. Будучи студентом Высшей Школы Удостоенных., ему не раз приходилось слушать ее лекции по этой дисциплине. Все знали: ее конек — технология перемещения в Пространстве-Времени. Им Окаема владела виртуозно. А что касается влияния времени на поведенческие реакции землян и мыслящих других начальных планет, все изыскания лучших умов ВКМ в этой области заводили в тупик. Эта проблема еще долго мучила ученых. Это потом студент Пытливый потряс аеропаг ученых своим открытием личного поля времени в каждом из субъектов, проживающих в начальных и промежуточных планетах. За это открытие он был удостоен сразу высшей ученой степени с правом обладания двухъярусным нимбом… А до этого на начальные планеты, где обитают разумные, в том числе и на Землю, один за другим посылались маститые специалисты, чтобы наконец установить причину их неразумного бытия. Отправили и ее, Окаему, настоящую, вэкаэмовскую мать Спасителя.

Она стала женой Далай Ламы. Практически она была Далай Ламой. Умный верховный жрец Тибета, покоренный необыкновенными познаниями своей супруги, разработавшей механизм мгновенного перемещения в простанстве, ограниченным Тибетским нагорьем, фактически уступил ей власть, доставшуюся ему по наследству. Правда, внешне это не бросалось в глаза. Окаема всегда подчеркивала верховенство Далай Ламы и делала все, чтобы не ущемить достоинства святейшего жреца ни в его собственных глазах, ни тем более в глазах окружающих.

Слава о Далай Ламе как о человеке общающимся с миром Всевышнего растекалась по всей Земле. Пилигримы, посещающие храм Далай Ламы, рассказывали невероятные вещи. О чудесных исцелениях и о том, как, находясь там, вдали от родных очагов, они могли видеть своих родных. Hа удивление домочадцев и близких им людей, они до деталей описывали события, которые происходили, пока они здесь отсутствовали. Приводили такие подробности, какие мог наблюдать лишь очевидец…

Все это Просветитель знал. Знал он и то, что Окаема по прибытии в ВКМ сделала доклад, вывод которого сводился к одному: «Давать людям знания о времени в ближайшее обозримое будущее — нельзя. Для этого либо нам их следует сделать лучше, либо дожидаться, когда они сами изменятся к лучшему. Последнее, думаю, вряд ли выполнимо…»

Hе знал Просветитель только того, что в земной своей командировке Окаема виделась со своим сыном. Встречу эту, безусловно, санкционировали свыше. О ней он мог не знать потому что тогда не входил в число избранных.

…Это произошло незадолго до его распятия. После того, как он в очередной раз послушал паломника, вернувшегося из Тибета. Он не мог самому себе вразумительно объяснить: почему из всех странников, домогавшихся встречи с ним, он выделял и принимал тех, кто побывал в урочищах Тибета. Может, потому, что их было раз-два и обчелся, и еще потому, что ему хотелось сличая рассказы пилигримов определить: правда ли все, о чем они говорят, или вымысел? А может, по какой другой причине… Как бы там ни было, непонятная сила, сидящая в нем, по-страшному тянула его и к этим людям, и к этой загадочной стране. Ему давно хотелось там побывать…

— Наверное, — продолжал свой рассказ Спаситель, — рано или поздно я все-таки взял бы посох и направил стопы свои в таинственную страну Далай Ламы. Решилось все само собой. В один из сеансов связи, тогдашний шеф вселенной сказал мне: «Подготовь своих соратников к тому, что не сегодня-завтра ты отправишься в дальний путь. Тебя на встречу зовет родитель…» Куда, зачем, к кому и когда точно — ничего этого объяснять не стал…

Соратники были немало удивлены его сообщением. И наверняка, их еще больше удивило, когда в наступившем утре седьмого дня недели постель учителя оказалось пустой. Hи башмаков его, ни одежд, ни посоха…

… Он взбирался вместе с толпой таких же паломников к стоящему на горе величественному храму.

— Вот оно чудо Тибета — святилище Далай Ламы, — завороженно произнес один из тех, кто шел рядом с ним.

И только тогда понял Спаситель, что он находится в сердце Тибетского хребта. И вошел он вместе с притихшей толпой в храм, о котором много слышал.

Здесь не было роскоши. Здесь не было золота. Hо был здесь праздник. Здесь был свет. И тек он в тебя и из тебя. Здесь ликовала душа. Здесь жил Дух…

Он стал осматриваться, чтобы понять, откуда и каким образом все тут наполняется и дышит божественностью… И произошло самое удивительное. К нему приблизились два служителя храма. Именно к нему, хотя внешне он ничем не отличался от тех, с кем карабкался вверх: рваное платье, стертые башмаки, кровавые от острых каменьев ссадины на ногах и теле. Однако из всех они остановили свой выбор на нем. Один из подошедших вежливо сказал: «Вас просит к себе Далай Лама. Мы проводим вас».

…Устланный коврами громадный зал утопал в искрящемся мягком солнечном свете. Верховный жрец, сидевший на возвышении в конце залы, ответив на почтительный поклон гостя не менее почтительным кивком, несмотря на преклонный возраст, резво поднявшись, пошел ему навстречу.

— Я знаю вас, — изучающе-добродушно рассматривая молодого человека, звучно произнес он.

— Hаречены вы от рождения Иисусом, что означает Спаситель. В далеких отсюда странах тысячи людей называют вас Учителем. У вас много приверженцев и еще больше врагов. Вам тяжело нести людям веру в Господа единого… Однако, невзирая ни на что, вы ее с достоинством несете.

— В отличие от вас, уважаемый Далай Лама, — начал ответную речь Спаситель, — о вас я знаю очень мало. По рассказам странников…

Иисус отвел от собеседника глаза, собираясь мыслями, и… обомлел.

Взгляд его остановился на стоявшей в отдалении женщине. Седая, белолицая, безумно родная…

— Мама? — непроизвольно отстраняя от себя Верховного жреца, не веря глазам своим, шепчет он.

Глядя на эту прямо-таки душераздирающую сцену, Далай Лама, смахнув слезу, чуть надтреснутым голосом произносит:

— Они узнали друг друга.

— Это была Окаема. Моя мама. Жена Верховного жреца Тибета… Меня прошибает слеза стоит вспомнить тот день, — говорит Галилеянин.

Потом она рассказыввала, как увидела его.

Окаема в тот момент занималась вышиванием и кто-то ей в самое ухо сказал: «Подойди к окну». Она подошла. Ничего особенного. Привычная картина. Снежные вершины, солнце и поднимающаяся по склону вереница пилигримов. Разочарованная Окаема собиралась вернуться к прерванному делу и вдруг в этой толпе увидела сына.