Роман Равдин - Человек без оболочки

Теперь же Макс и Альберт ухватились за эту мысль и начали лихорадочно перечитывать труды создателя биотрона. Такой работы Миллс никогда не выполнял, на главные мозговые центры он не воздействовал, а лишь на отдельные рецепторы — в этом состояла их надежда, что Миллс не мог, естественно, утверждать универсальность найденной им полосы частот. Но что-то должен же был сказать он в отношении расширения диапазона в будущем, ну, хотя бы высказал какие-то предположения теоретического порядка!..

Но ничего похожего найти им не удалось. Чувствовалось, что изобретатель биотрона нарочно остерегался раскрывать тайны своего творения: он почти нигде не касался бионических характеристик своей схемы.

Специалист-электронщик, пожалуй, мог бы построить по этой схеме биотрон. Но вряд ли понял бы его назначение и уж тем более — не мог пустить его в ход.

Тогда они подумали, что у Притта — любимца Миллса — могут храниться особо ценные, не опубликованные записи, которые профессор подарил ему или которые он приобрел позже у наследников. Макс пошел к Притту, и тот достал из сейфа стопку рабочих тетрадей Миллса.

— Честно говоря, я сам давненько не заглядывал сюда, — сказал он, передавая тетради. — Но помнится, Миллс что-то высказывает здесь о положении контуров генератора. Да, да, да… Ну, в общем, посмотрите сами.

Только прошу — не выпускайте этих тетрадей из рук и сразу же верните их мне.

Заверив, что все так и будет, Макс помчался к Альберту.

— Знаешь, я все более склоняюсь к мысли, что Пол высказал счастливую догадку, — встретил его приятель. — Обрати внимание на группу крови. У Барнета — первая, а у этого — третья. Значит, атомные решетки белковых молекул у них разные…

— Следовательно, и частоты колебаний, на которых работают их нейроны, не могут быть одинаковыми! — с готовностью подхватил Макс. — Но посмотрим, что скажет нам старина Миллс, — и он торжественно протянул другу заветные тетради.

Для них это был кладезь мудрости и откровений. Читая, они удивленно-радостно восклицали: "Ну, как это нам раньше не попалось!.." И, наконец, вот оно, чего так упорно они искали, что предвидели в своих догадках!..

"…Заранее не желая отождествлять обычные электромагнитные колебания с доселе неизвестными изменениями магнитного поля, которые вызываются особой пульсацией биопотенциалов нейронов, я ввожу новую шкалу для измерения положений контуров генератора и приемника биоизлучений. Устанавливаю это чисто эмпирически в надежде вернуться позже к более последовательной разработке шкалы (градация, разбивка на диапазоны). Учитывая большую дискретность во многом неизвестной мне величины, я в качестве первых вех ставлю на своей шкале буквы греческого алфавита: альфа, бета, гамма, дельта, эпсилон, фау, дзета, ета, тета, йота, каппа, лямбда. Полагаю, что дальнейшее проникновение в мыслительные центры потребует расширения полосы частот и — в значительной степени…"

— Недаром старик оставил нам в запас еще целых четырнадцать букв, — весело заметил Альберт, успевший сосчитать в уме от мю до омеги.

Они тут же позвали Пола и от души поздравили его, а затем показали тетрадь Миллса. Потирая ладонью скулу (признак большого волнения), Пол отвечал великодушно:

— Ну, что я, ребята, без вас!.. Вот ведь отвергли мою гипотезу, я и отошел. А вы до конца дело довели. Однако радоваться, по-моему, еще рано.

Перестройка контуров у нашего "алтаря" — дело нешуточное, а настраивать их — ох, и наплачешься!.. Если в месяц уложимся — можем считать себя счастливчиками. Но когда начнем? Такая кутерьма идет, шеф наш не в себе…

— О перестройке биотрона и речи быть не может, — заметил Альберт. — Не бросим же мы Барнета, да и Притт на такое не пойдет. Новые контуры придется изготовлять и пристраивать к биотрону, как приставку…

Лансдейл и его воины доблестно отражали нашествие теле-, кино-, фоторепортеров и дотошных газетчиков. Некоторые не стеснялись среди бела дня перелезать через ограду парка. Тут их, бедняг, забывших, зачем они, собственно, лезли сюда, встречали сердобольные служители и ласково, под руки выпроваживали за ворота прямо в бар, что напротив. Хозяину этого заведения и во сне не снилось такое просперити: у него кормились и поились знаменитые телекомментаторы, журналисты, радиообозреватели. Все они ждали своего заветного часа, когда им откроется доступ к информации, которую жаждет получить падкая на сенсации публика. Но час этот все не наступал, и доллары продолжали сыпаться в кассы автоматов и на поднос бармена. Время от времени пресса требовала к себе Лансдейла. Он выходил на "пресс-конференцию" и, обстреливаемый десятками фотовспышек, вежливо улыбался и отвечал одно и то же: "Нет, я не получил разрешения", "Извините, я не уполномочен отвечать на этот вопрос" и все в таком же духе, пока его не отпускали с досадой.

Но сегодня с утра Лансдейл не вышел на зов прессы. Старший охранник сообщил журналистам, что его шеф уехал в офис корпорации. Это всколыхнуло надежду у заждавшихся людей, однако напрасно. Начальник охраны вез на доклад Боссу запись подслушанного разговора, которая, по его мнению, должна убедить хозяина, что в лаборатории Притта зреет заговор и, стало быть, он, Лансдейл, был трижды прав, когда указывал на подозрительное поведение этого ученого.

Взять хотя бы ту подозрительную поездку на конгресс биоников. Ведь Притта в зале заседаний не оказалось ни в первый, ни в последующие дни.

Но когда он по долгу службы поинтересовался у самого ученого, где тот разгуливал, хитрец разыграл сцену оскорбленной невинности: "Вы еще спрячьте своих агентов у меня под кроватью…" Какова наглость!.. А докладывать Боссу уже не имело смысла: "Почему же вы не проследили за ним, когда он выехал из дома?" — обязательно спросит хозяин. Тут мы, действительно, оплошали, черт возьми!.. Ну, ничего, мистер Притт. Мы разузнаем о вас и вашей компании все, что нас интересует. Босс слишком щепетилен с этим народом, и зря. Конечно, прямых улик еще нет, так скоро будут!

Однажды Лансдейл просматривал журнал регистрации магнитных записей, изымаемых из подслушивающих аппаратов, и обратил внимание на прочерки в графе "содержание". Их частота показалась ему подозрительной. Вызванный техник подтвердил, что вот уже почти месяц, как из аппаратов, висящих в помещениях Притта, вынимается чистая пленка.

— Вы внимательно осматривали аппараты? Не было ли там каких повреждений?

— Нет, сэр. Прежде, чем снять аппарат со стены, я сам наговариваю громко и шепотом несколько фраз. А к тому же все пломбы целы.

— Но не могут же они молчать целый день!