Константин Соловьёв - ГНИЛЬ

— Полный порядок. Этой ночью взяли «двойку», вот рапорт Хольда.

— Живым?

— Убит при задержании.

— Ага… Ясно, — Мунн провел кончиком желтоватого пальца по листку, точно рисуя на нем какую-то простую, но непонятную фигуру, — Передай своему парню мою благодарность.

— Обязательно, — сказал Маан и добавил, — Думаю, ему будет приятно.

— Хороший агент?

— Хольд? Да, конечно. Немного себе на уме. Но парень опытный. Третий на счету за этот месяц. И все «двойки».

— И в самом деле. Может, присвоить ему новый класс, а?

Маан не понял, шутит ли Мунн, по лицу того судить было невозможно из-за его полной непроницаемости. Поэтому он сказал осторожно:

— Он весной тридцать первый получил. Рановато.

— Рановато, — согласился Мунн.

Сам Мунн был среднего роста, но из-за своего маленького кабинета, в котором был зажат вещами и мебелью со всех сторон, тоже казался миниатюрным. Эта иллюзия рассеивалась, стоило увидеть его стоящим, но за всю свою службу в Контроле Маан лишь единожды видел Мунна, вышедшего из-за стола. А еще Мунн относился к той редкой категории людей, чей возраст невозможно угадать. Кожа на его лице была сморщенной, но не старческой, без пигментных пятен. И взгляд осторожных голубых глаз был ясен, чист, что редко случается у стариков. Многие спорили о том, сколько лет Мунну, но Маан никогда не участвовал в этих спорах, не без оснований предполагая, что любой предложенный вариант будет неправилен. У человека, сидящего за столом, просто не было возраста, как у некоторых уникумов не бывает папиллярных узоров на пальцах или одной почки.

— Чем сейчас занят?

— Две заявки с утра. Кажется, пустые доносы. Я, конечно, проверю, может даже пошлю кого-то, но вряд ли что-то найдем.

— Намеренная клевета?

— Как минимум в одном, — Маан тоном обозначил, что не собирается давать развернутый ответ, однако Мунн молча смотрел на него, немного улыбаясь, но отстраненно, как будто не Маану, а собственным мыслям, и под этим взглядом стоять молча было неуютно, — Девчонка, двенадцати лет. Доложила на своего отца. Симптомы путанные и, кажется, выдуманные. Агрессивность, какие-то пятна… Дети хорошо умеют лгать, но со слаженностью всегда проблемы.

— Действительно?

— Да, господин Мунн. Дети — лгуны интуитивные. Ребенок может разбить вазу и потом солгать, что не делал этого, причем так искренне, что усомнится разве что детектор лжи. Они делают это неосознанно. Но если ребенок постарается сочинить сложную ложь, то скорее всего потерпит неудачу. Потому что для этого уже требуются вещи, которыми манипулировать может лишь взрослый человек. Грубо говоря, это система лжи, для возведения которой требуются не только отдельные узлы, но и прочные связи между ними. Вот с этим обычно и возникают сложности. Некоторые детали могут звучать убедительно, но такая конструкция редко выдерживает объективную оценку.

— Значит, дети не могут хорошо лгать? — на лишенном возрастных признаков спокойном лице Мунна и в самом деле была улыбка. Легкая, едва обозначенная губами.

— Не так хорошо, как взрослые.

— Вы, кажется, разбираетесь в предмете.

— Мммм. Мне часто приходится работать с подобным. Пришлось беседовать со специалистами.

— Значит, фальшивка?

— По крайней мере, выглядит таковой. Иногда дети… Пытаются свести счеты, используя подобного рода методы. Не все они в таком возрасте способны понять, к чему обращаются. Скорее всего, неблагополучная семья. Отец или пьет или унижает детей. Это распространено среди низших классов. Вот дочка и решила проучить собственного отца.

— Звучит ужасно.

— Это не обязательно осознанная ложь. Возможно, она действительно считает, что ее отец превращается в Гнильца. У детей богатая фантазия, господин Мунн. Например, он вернулся домой нетрезвым и избил жену или самого ребенка. Если ей двенадцать лет, она вполне может решить, что в ее отца, доброго и хорошего, вселилась Гниль, превратившая его в чудовище. У меня было несколько… похожих случаев. Но мы в любом случае проверим.

— Правильно, Маан. Нельзя давать Гнили и тени шанса.

— Несомненно. Мы тщательно проверяем все заявки, даже с признаками клеветы.

— В конце концов мы с вами — лишь детекторы, — Мунн продолжил вести по бумаге невидимую линию, — И мы не имеем права на рассуждения. Любое проявление Гнили должно вызывать нашу реакцию, мгновенную, решительную и направленную. Когда детектор дыма улавливает в воздухе следы углекислого газа, он не рассуждает. Он сконструирован так чтобы реагировать, и для этого у него есть все необходимое. Мы с тобой, — он указал тем же пальцем на Маана, — лишь фрагменты. И мы реагируем на опасность — безотчетно, слепо, яростно. Потому что нам противостоит не пожар, а, быть может, самая большая опасность из тех, с которыми человек когда-либо сталкивался в Солнечной системе.

Слушая эту импровизированную речь, Маан рассеянно думал, до чего же не вяжется облик Мунна с той ролью, которую он играет в Контроле. Сухой, выглядящий крошечным, полу-старик полу-карлик, с ясным, немного насмешливым взглядом, ломкими волосами цвета сигаретного пепла и упрямым крупным подбородком, этот человек был не просто высшим звеном в цепи под названием «Контроль», он и был Контролем. За стенами этого здания Маану часто приходилось слышать предположения об облике и характере Мунна, но он был вынужден признать, что ни одно из них не приблизилось к истине хоть на сколько-нибудь. Обычно Мунна представляли кем-то вроде замкнутого в себе холодного старца, фанатичного охотника, полубезумного, и оттого еще более свирепого. Ищейка из самого Ада, которая невидимой тенью скользит по улицам и чует дыхание каждого человека на Луне. Этот зловещий образ пользовался определенной популярностью, но слабо был связан с оригиналом, который Маан, хоть и частично, но успел изучить.

— Как Кло? Как Бесс?

— Спасибо, отлично, — Маан широко улыбнулся, как и полагается при подобных репликах.

Он до сих пор не понял причины, по которой Мунн пригласил его, и даже его интуиция сейчас пасовала. Проникнуть в мысли Мунна не легче, чем взрослому человеку пройти сквозь кирпичную стену. Мунн говорил еще несколько минут — расспрашивал про здоровье, причем вопросы его были участливы и под конец заставили Маана окончательно смутиться. Это было не в характере Мунна.

— Сколько человек у тебя в отделе сейчас?

Вопрос был задан так неожиданно, что Маан едва не вздрогнул.

— Шесть, — сказал он быстро, — Не считая меня.

— Все пригодны к работе?

— Ну… Да, вполне, — Маан ощутил напряжение, появившееся в воздухе. Невидимое электромагнитное поле, от которого щекотно зашевелились волосы на его теле, — Все в рабочем состоянии.