Владислав Крапивин - Голубятня на желтой поляне

— Напрасно не верите, — сказал Тот и пожал плечами. — Какой смысл мне вас обманывать? Мальчик оказался на берегу, там у двух малышей отвязалась лодка…

— Вы её отвязали, — с горькой уверенностью проговорил Яр. — Вы знали, что он кинется на помощь.

Тот опять приподнял плечи.

— Вы можете сейчас думать что угодно. И поступать как угодно… Впрочем, самое разумное для вас — это всё же вернуться на крейсер. Хотите?

— Чёрта с два, — сказал Яр.

— Но что вам здесь делать? Мальчика больше нет.

Яр молчал.

— Или вы рассчитываете, что те трое спаслись из-под обвала?

— Рассчитываю, — сказал Яр.

— Ну и зря… А если и так? Зачем они вам? Какую вы можете поставить цель? Собраться впятером вам не удастся никогда. Вам больше не найти такого, как… — Тот посмотрел на холмик, — вот этот ваш адъютант.

— Я его не искал, — глухо сказал Яр. — Он меня нашёл и позвал. И те трое. Пока есть надежда, что кто-то из них жив, я не уйду.

— Но какой смысл?

— С какой стати я должен разъяснять смысл своих поступков? Чтобы вам было легче устроить очередной «несчастный случай»?

— Вот уж нет, — слегка обиженно возразил Тот. — Ни вам, ни тем детям, если они вдруг живы, нечего бояться. В лучшем случае, вас будет четверо. Теперь вы для нас абсолютно безразличны.

«Теперь безразличны», — тяжело отдалось в Яре.

Он перехватил свечку левой рукой, а правую положил за пазуху.

Тот сказал:

— Вы разведчик космоса. В своём деле вы могли бы достичь ещё многого. А вы остаётесь. Неужели вы так привязаны к этим детям?

— Ты спросил бы об этом, когда отвязывал лодку, — тихо проговорил Яр.

— Я не отвязывал… Ярослав Игоревич, вам всё-таки лучше уйти. Имейте в виду, очень мало шансов, что те трое уцелели. Очень мало… Зачем вам оставаться? Это чудовищно нелогичный поступок.

Яр вспомнил, как они впятером сидели на скамейке в сквере у цирка и ели розовое фруктовое мороженое. Оно сильно таяло, Алька закапал себе рубашку. Данка на него ворчала. Чита невозмутимо листал книгу, ухитряясь не уронить ни капли. Яр съел свою порцию раньше всех, и Тик шёпотом спросил: «Хочешь, я тебе оставлю?»

«Оставь… немножко…»

Яр судорожно передохнул.

«Игнатик Яр, — подумал он. — Маленький ты мой…» — И достал тёплый пистолет.

Посветил в глазированное лицо и нажал спуск.

Пистолет хлопнул негромко и как-то нехотя. Выплюнул бледный огонёк. Затвор, помедлив, отошёл назад, выбросил гильзу и с натугой послал в ствол второй патрон.

Тот стоял спокойно и глядел, не мигая.

Яр со злостью снова надавил спусковой крючок, будто силой руки мог увеличить мощность выстрела. Опять выскочил жёлтый язычок огня, а следом за ним — пуля. Она ударилась о мокрое пальто Тота и упала в снег.

Яр отчаянно рванул крючок третий раз. Пистолет сработал с медлительным бессилием.

Тот поправил шляпу.

— В самом деле, какой же вы ребёнок, — сказал он с сочувствием. Повернулся и стал уходить среди чёрных деревьев.

Догоревшая свечка обожгла Яру пальцы, и он уронил её. С минуту стоял без мыслей. Потом подумал механически: «Что же с оружием?» Поднял пистолет и выстрелил вверх.

Грохот взорвал кладбищенскую тишину. Вспышка осветила ветки. Яр выстрелил опять. Заложило уши. При вспышке сверкнул оструганный столбик на могиле. Выстрел разметал снежные хлопья.

«Как салют по Игнатику, — горько подумал Яр. — А зачем он, салют?.. Даже отомстить не мог. Хлопушка…»

В «хлопушке» оставался один патрон. Он был бесполезен против врага, но годился для другого.

«Может быть, правда? Может, в самом деле — ствол к виску и свалиться на сырую, перемешанную со снегом землю? И в последний миг испытать облегчение, что всё-таки здесь, рядом с Тиком… И тут же всё забыть…»

Яр холодно прислушался к себе. Нет, он не хотел ничего забывать. И прежде всего — Игнатика. А как можно забыть про Данку, про Читу и Альку?

Если они живы, он обязан быть с ними.

«А зачем ты им нужен? — спросил себя Яр. — Ты был нужен, чтобы стать пятым. А сейчас?»

«Не знаю. Просто, кроме них, у меня никого нигде нет…»

«С чем ты к ним придёшь? Вдруг опять принесёшь несчастье? Игнатика не уберёг… Что, если и на других накличешь беду?»

«Я их найду. А если окажусь не нужен, тогда и надо будет думать о „точке“.

Яр спрятал пистолет. Шагнул к столбику, постоял, коснулся губами холодного дерева. Опять перехватило горло. «Никогда не плакал, — подумал Яр, — с тех пор, как умерла мама».

Снег перестал падать. В разрыв облаков глянула яркая половинка луны. Скользя и срываясь, Яр стал спускаться к морю.

Он провёл ночь в незапертом лодочном сарайчике на краю посёлка. Лежал на груде старых сетей. От них одуряюще пахло горькими водорослями.

Яр не мог заснуть. Он принуждал себя, он прибегал ко всяким хитростям, которые используют разведчики, чтобы заставить себя отдохнуть несмотря ни на что. Но едва сон начинал обволакивать голову, в ушах возникала колыбельная…

Лишь перед рассветом Яр уснул. Вернее, провалился в чёрное ничто, будто умер.

Когда Яр пришёл в себя, щели светились от солнца.

Было утро, и опять было лето. Камни и трава блестели от растаявшего снега. От камней поднимался пар, это означало, что день будет очень тёплым. Яр сначала шёл вдоль моря, а затем поднялся по откосу и двинулся через каменистое поле.

Вчера он не знал, куда идти. Не знал, что делать. Он в беспомощном, почти детском отчаянии подумал даже, что надо набрать у моря песка и сделать бормотунчика. И спросить совета. Но тут же вспомнил, что делать бормотунчиков не умеет… Яр постоял над морем, увидел среди облаков яркую звезду, вспомнил почему-то рассказ ребят про истинный полдень и решил, что завтра так и пойдёт: между югом и юго-востоком.

Так он теперь и шёл. Солнце светило ему в левую щёку.

В блестящей траве и кустах перекликались, трещали и свистели птицы. Иногда они вспархивали из-за камней и, словно пущенные из рогатки, тёмными комочками взлетали в зенит. И там тоже рассыпчато звенели птичьи песни.

Утру не было никакого дела, что вчера погиб Игнатик и его закопали у моря, над обрывом. Всей Планете не было до этого дела… Хотя — не всей. Люди, которые вчера хоронили Игнатика, — они горевали по-настоящему. Кажется, даже плакали. И тот старик… Как он сказал:

«Храбрый был мальчик…»

«Гордые были мальчики», — вдруг перекликнулось в памяти у Яра. Когда это было, кто говорил?.. А, в баре «У Нептуна за пазухой», когда Чёрный Яков поставил пластинку с той странной песней… Чего они хотели, мальчики из морского лицея? Что с ними стало? Боевые патроны хлопали, как холостые… Пожар…