Роберт Хайнлайн - Дверь в лето

Я оглядел свой костюм. Я испытывал неловкость от того, что я был одет, а они — нет. Я имею в виду, что не они, а именно я чувствовал себя не в своей тарелке.

— Джон, если я разденусь, это упростит проблему? — Такая перспектива меня не смущала. В нудистских клубах я раньше не бывал, — чего мне там делать? — но мы с Чаком пару раз ездили на выходные в Санта-Барбара, а на пляже кожа кажется естественной, а одежда — нет.

Он кивнул.

— Безусловно.

— Дорогой, — сказала Дженни, — а ведь он может быть нашим гостем.

— Хмм… пожалуй. Любимая, ты, наверное, греби к людям. А там побеседуй, дай понять, что мы ждем гостя из… откуда лучше сказать, Дэнни?

— Хм, из Калифорнии. Из Лос-Анджелеса. Я действительно оттуда. — Я чуть не брякнул «Большой Лос-Анджелес» и понял, что придется следить за собой: кино опять «кино», а не «завлекино»…

— Ага, из Лос-Анджелеса. Дэнни из Лос-Анджелеса — этого вполне достаточно. Мы зовем друг друга только по имени. Так что, милая, распусти слух, что мы ждем гостей. Да с таким видом, словно уже предупреждала об этом. А через полчаса скажи, что идешь к воротам встречать нас. И приходи сюда. Не забудь прихватить мою сумку.

— Сумку, милый? Зачем?

— Спрятать этот маскарадный костюм. Даже для чудаков вроде Дэнни он выглядит… необычно.

Я встал и пошел за кусты — Дженни ушла, и предлога уйти в раздевалку у меня не было. А за кусты прятаться пришлось: не мог же я раздеться на виду у Джона, демонстрируя, что у меня вокруг талии обернуто золото на двадцать тысяч долларов (в семидесятом цена золота была где-то около шестидесяти долларов за унцию). Снял я это богатство быстро: вместо корсета я сделал из золота пояс, который было гораздо легче снимать и надевать при мытье — впереди я приделал шнурки для крепления.

Сняв одежду и пояс, я завернул золото в тряпки и попытался сделать вид, будто моя одежда весит ровно столько, сколько она должна весить. Джон посмотрел на сверток, но промолчал. Он предложил мне сигарету — пачка сигарет была у него прикреплена к лодыжке. Сигареты оказались такого сорта, который я уже и не мечтал когда-нибудь еще попробовать.

Я помахал ею в воздухе, но она не зажглась. Джон дал мне прикурить.

— Ну, — тихо сказал он, — теперь мы одни. Ты ничего не хочешь мне сказать? Мне ведь придется поручиться за тебя в клубе, и я, по крайней мере, имею право убедиться, что от тебя не будет неприятностей.

Я сделал затяжку: вкус был грубый, я отвык от таких сигарет.

— Джон, чего-чего, а неприятностей от меня не будет. Неприятности — это то, чего я хочу меньше всего.

— Хм-мм… наверное. Значит, «приступы головокружения»?

Я задумался. Ситуация была совершенно невозможная. Джон имел право знать. Но он, безусловно, не поверил бы мне. Я бы на его месте не поверил. А если он поверит мне, будет еще хуже: начнется тот самый шум, которого я так хочу избежать. Наверное, если бы я был настоящим путешественником во времени, выполняющим научные исследования, то я бы стремился к известности, предъявлял бы доказательства и предлагал ученым исследовать себя.

Но я не был путешественником-ученым. Я был лицом сугубо частным и собирался при этом провернуть одно дельце, привлекать внимание к которому с моей стороны было бы глупо. Я просто тихо и незаметно искал свою Дверь в Лето…

— Джон, если я расскажу правду, то ты мне не поверишь.

— Ммм… наверное. И все же… прямо с неба падает человек. Но не расшибается в лепешку. На нем странная одежда. Он не знает, где он и какой сегодня день. Дэнни, я читал Чарльза Форта,[25] как и большинство грамотных людей. Но я никогда не думал, что увижу что-то подобное своими глазами. Конечно, увидев, я не рассчитываю, что объяснение будет простым, как разгадка карточного фокуса. И все же?

— Джон, судя по тем оборотам, которые ты употребляешь, ты юрист. Я не ошибаюсь?

— Нет. Я юрист. А что?

— Могу я рассчитывать на конфиденциальность нашего разговора?

— Хмм… Ты что, хочешь стать моим клиентом?

— Если ты ставишь вопрос так, то да. Мне, похоже, потребуется совет юриста.

— Выкладывай. Это конфиденциально.

— О'кей. Я из будущего. Путешественник во времени.

Некоторое время он молчал. Мы лежали на песке: я — чтобы согреться (май в Колорадо солнечный, но прохладный), Джон, похоже, привык и просто загорал, размышляя и жуя хвоинку.

— Ты прав, — сказал он, — я не верю. Давай лучше держаться версии с приступами амнезии.

— А я тебе говорил, что ты не сможешь в это поверить.

Он вздохнул.

— Скажем так: не хочу. Я не хочу верить в переселение душ, в привидения и прочую такую чертовщину. Я люблю простые вещи — их я понимаю. Наверное, и большинство людей тоже. Так что мой тебе первый совет: пусть это останется нашей конфиденциальной беседой. Не раззванивай про это дело.

— Это меня устраивает.

Он перевернулся на другой бок.

— Я думаю, будет весьма разумно, если мы сожжем твою одежду. Я что-нибудь тебе подберу. Она горит?

— Вряд ли. Плавится, я думаю.

— И лучше обуйся. Мы тут обычно ходим в ботинках; твои сойдут. Если начнут спрашивать, говори — на заказ шил. Ортопедические, для улучшения походки.

— А они действительно такие.

— Ну и о'кей. — Прежде чем я успел двинуться с места, он начал разворачивать мою одежду. — Что за черт?!

Было уже поздно, пришлось разрешить ему развернуть узел.

— Дэнни, — спросил он подозрительным тоном, — это действительно то, на что это похоже?

— А на что это похоже?

— Смахивает на золото.

— Оно самое.

— Где ты его взял?

— Купил.

Он пощупал золотой пояс, помял мертвый, податливый металл, взвесил его в руке.

— О господи… Дэнни, слушай внимательно. Я задам тебе один вопрос, и будь осторожен, когда станешь на него отвечать: клиенты, которые мне лгут, мне не нужны. Я им отказываю. А соучастником я быть не хочу. Ты приобрел это законным путем?

— Да.

— Может быть, ты не знаешь Указа 1968 года о Золотом запасе?

— Знаю. Я приобрел это золото законно. Я намерен продать его Монетному двору в Денвере за доллары.

— Может, ты ювелир?

— Нет. Джон, я сказал тебе сущую правду; хочешь — верь, а хочешь — нет. Там, откуда я, это продают в магазине, совершенно законно. А теперь я хочу обратить это в доллары, и чем скорее, тем лучше. Я знаю, что хранить это запрещено. Что мне будет, если я приду в Монетный двор и попрошу взвесить это?

— В конечном итоге ничего. Если будешь держаться версии о своих «припадках». Но пока поверят, могут крепко помотать нервы. — Он взглянул на золото. — Наверное, лучше его пока припрятать.

— Закопать, что ли?

— Ну, до этого дело не дойдет. Но если ты сказал мне правду, то… Давай так: ты нашел это золото в горах. Там ведь обычно старатели находят золото.

— Ну… как скажешь. Я могу немножко и солгать, без злого умысла — золото-то действительно мое и куплено законным путем.

— Какая же это ложь? Когда ты впервые увидел это золото? Назови дату: когда ты стал владельцем этого золота?

Я стал вспоминать. Это было в тот день, когда я уехал из Юмы. Значит, где-то в мае 2001-го. Недели две назад. Назад? Тьфу!

— Ну, скажем так, Джон… впервые — это самая ранняя дата! — я увидел это золото сегодня, третьего мая тысяча девятьсот семидесятого года.

Он кивнул.

— Ну вот, значит, нашел в горах.

Саттоны не собирались уезжать до утра понедельника, и я тоже остался в клубе. Другие члены клуба были очень дружелюбны, но удивительно нелюбопытны — никто не совал нос в мои личные дела. Мне еще не доводилось бывать в таких компаниях. Потом-то я узнал, что это — стандартный признак хороших манер в нудистских клубах. Но тогда они показались мне самыми вежливыми и воспитанными людьми на свете.

У Джона и Дженни был отдельный домик. Я устроился на койке в клубном общежитии. Там было чертовски свежо. Наутро Джон раздобыл мне рубашку и пару джинсов. Моя одежда с завернутым в нее золотом была спрятана в багажник его машины — между прочим, «ягуар-император»; сразу видно, что хозяин — приличный человек, не рвань. Но это и так было ясно по его манерам.

Я заночевал у них, и ко вторнику у меня уже было немного денег. Золота я с тех пор не видел, но в течение следующих двух недель Джон вручил мне его точную стоимость за вычетом обычных комиссионных, что берут ювелиры. С Монетным двором он напрямую не стал связываться — я это знаю, потому что видел квитанции от скупщиков золота. За свои услуги он с меня ничего не взял и никаких подробностей не сообщил.

Меня они, впрочем, и не интересовали. Появились деньги — появились и дела. Еще в тот, первый вторник — пятого мая — мы с Дженни немного покрутились по округе на ее машине и нашли подходящую квартирку. Я привез туда кульман, верстак, армейскую койку и, пожалуй, почти ничего больше. Свет, газ, вода и туалет там были. Больше мне ничего и не надо, подумал я: надо было беречь каждый цент.