Ирина Ванка - Фантастические тетради

Панель локального «навигатора» отключилась, поплыла вниз, исчезла в плоскости центрального диска. На ее месте возникло экспертообразное сгущение в энергетической оболочке, и Эссима был вынужден вернуться в кресло, чтобы рефлекторно не хлопнуть по нему подошвой.

— Не надо хулиганить, — сказал эксперт. — База ушла к Альбе. Когда работа закончится, Эссима будет отпущен на свободу.

— К Альбе? — Не поверил Эссима. — Каким образом вы собираетесь использовать ее? Одумайся, коприанин!

Но эксперт не был настроен на дискуссию. Он нейтрализовал бортовой телескоп и ретировался. На его месте осталась прозрачная сфера, в которой, как в аквариуме, барахталась золотистая рыбка.

— Ты слышал, что сказал этот ненормальный пузырь?

— Он использует твою планету в качестве теста, — объяснил Кальтиат. — Тренажера. Чтобы потом не промахнуться с Аритабором. Он будет вычислять функциональный код. Если б я был уверен, что Альба — манустральный двойник Аритабора, поступил бы точно так же.

— Но ты не уверен… — предположил Эссима.

Кальтиат выдержал паузу длиною в миллиарды световых лет и, когда издряхлевшее мироздание готово было рассыпаться, издал звук, не характерный для речевой акустики. Скорее похожий на вибрацию плавника в жестком поле защитного экрана.

— Я бы подождал, — сказал он. — Либо они скоро нас выпустят, либо им понадобится твоя помощь.

Рыбка металась в сфере, поднимая невидимые волны. Эссима ощущал их ладонью на поверхности светового контура. Тело парализованного корабля плавало в пограничной пустоши зоны, и этот паралич Эссима чувствовал всеми фибрами естества, от затылка до поясницы. Словно вся коприанская охрана вцепилась когтями в его спинной нерв.

— Как у тебя получаются эти твари? — приставал он к Кальтиату.

— Не знаю, — отвечал Нап. — Не думал. Это не предмет для анализа.

— Правильно, — согласился Эссима, разглядывая рыбку, — никогда не надо думать. От этого появляются извилины. Нет такой проблемы, ради которой стоило бы морщить мозги. Мир устроен гораздо проще, чем это кажется созерцателю, и гораздо сложнее, чем может представить себе аналитик.

— Что тебе нужно от меня? — уточнил Кальтиат.

— Летучие плоскодонки. Легкие. Быстрые. Необыкновенная конструкция парусов. Ничего подобного на Альбе я не встречал. Но картинка была настолько четкой… Если бы ты попробовал… — Эссима закрыл глаза и постарался вызвать из памяти то, что уже начинало мутнеть. Крупное насекомое схватило его лапками за нос. Но как только открылись глаза, оно вспорхнуло и зависло неподвижно, сложив крючковатые конечности, словно весла древних альбианских мореходов. На плоском брюшке Эссима разглядел полосы хитина, напоминающие ряд отполированных досок. Осторожно, чтобы не вспугнуть псевдоформу, он обошел вокруг. Насекомое парило, перебирая двумя парами прозрачных крыльев со скоростью пропеллера, переливаясь радужной оболочкой, и вдруг, выпорхнув из-под носа, мгновенно слилось с темным фоном наружной панорамы.

— Во сне эта штука была побольше, — сказал Эссима.

— Может, ты был поменьше? — спросил Кальтиат.

— Еще спрашиваешь, за что я ненавижу сновидения… Склюет тебя неизвестная тварь и не очнешься в утробе. А мне это сейчас ни к чему.

— Что значит неизвестная? Откуда же она взялась в твоих сновидениях?

— В природе Альбы такого насекомого нет, — повторил Эссима.

— Я не умею строить абстрактные псевдоформы.

— Послушай, все это очень сложно для меня, — рассуждал Эссима, забираясь с ногами в свое рабочее кресло, — я не специалист по инфополям и не буду навязывать тебе свои методы взаимодействия с тонким естеством. Ты знаешь, что я могу усомниться в очевидных вещах, но если я что-то знаю, значит, я это знаю. И не спрашивай, почему. Взаимосвязь должна быть. На информационном, матричном или каком-то ином…

— Связь между тобой и Ареалом?

— Связь, которая существует всегда между самыми далекими, самыми взаимоисключающими, абсурдными, невероятными вещами.

— Между тобой и Ареалом, — повторил Кальтиат.

— Между Ареалом и моей цивилизацией.

— Ты полжизни провел в бонтуанских архивах, — возмутился Нап. — ты рылся в них как голодный червяк.

— Да, я рылся… — подтвердил альбианин, — и не нашел ни одного исчерпывающего доказательства тому, что Баролианская эпоха был последней.

— Как может, — удивился Кальтиат, — в одном существе уместиться столько невежества! Столько искаженных понятий об элементарных законах природы!

— Ваш неприступный Ареал всего лишь частный случай этих законов, — огрызнулся Эссима.

— Который, заметь, имеет свой логический порядок. Ты этим порядком изначально пренебрег и чего добился? Я тебе скажу, чего ты добился: коприане раскрутят твою Альбу на антигравитантах, получат код доступа в Аритабор, вернут посредников на место, и прежние неприятности покажутся тебе баловством. Потому что с той минуты и до конца дней ты будешь прятаться от своих кошмаров. И кончится твоя карьера не в кресле навигатора, а в заповеднике орканейтралов. Таких же агонизирующих чувственных маразматиков…

Тишина зазвенела прозрачными крылышками, и парочка насекомых пронеслась по отсеку из одного темного угла в другой.

— Ты закончил? — спросил Эссима. Не получив ответа, он развернулся с креслом в противоположную сторону. — Ничего. Эссима умеет ждать. Эссима умеет терпеть. Эссима уже столько вытерпел издевательств и насмешек, что перестал обижаться. А обижаться на буйных Кальтиатов вообще не в традициях моей культуры.

— Эссима. — Навигаторский отсек озарила вспышка коприанской связи, и «ртутный» пузырь эксперта повис за его спиной, над пустым местом, оставшимся от некогда рабочих панелей. — Можно выходить на транзит. Твой доступ в зону Аритабора аннулирован.

— Как поработали? — спросил Эссима, пока тело эксперта не успело раствориться.

— Неважно, — признался коприанин. Торопиться ему было явно некуда, и, казалось, он был не прочь поболтать со своим недавним пленником.

— Не удалось нащупать функциональный код?

— Агравиталистика в этой области пока еще экспериментальна, — разъяснил эксперт, — не все теоретически ясные манипуляции возможны на практике. Есть проблемы, решение которых не лежит в одной плоскости с общими принципами постановки задачи. И эмпирически очевидные методы в латентных субпространствах могут быть подвержены деформационным процессам…

— Короче, — остановил его Эссима, — опозорились до предельной возможности.