Майкл Фостер - Воины Рассвета

Хан ощутил холодок отчаяния. Хата нарисовал удивительно точную картину. У них формально был выбор, но на самом деле никакого выбора не было.

— Все это звучит прекрасно, — сказала Лизендир. — Жестоко, но вполне приемлемо. Однако у меня есть несколько вопросов.

— Ты получишь ответы.

Хан почувствовал торжество в голосе Хаты. Он ожидал его. Но Лизендир!.. Что надеется узнать она у этого монстра? И тем не менее он отчетливо слышал интерес, любопытство в ее голосе. Он внимательно посмотрел на нее. Но не смог ничего прочесть на ее лице. Он ощутил, как холодок пробежал по его телу. Не собирается ли она предать его? Все, что связывало их в прошлом — их задача, их отношения — все вдруг перестало иметь значение. Он снова взглянул на нее. Лицо, которое он так хорошо знал, стало чужим. В нем уже не было нежности, не было участия, не было обещания… Оно стало лицом статуи, пустым лицом, хотя оно и было живым, хотя оно имело выражение. Хан не увидел в нем любви. Это было лицо женщины чужой расы, понять поступки которой он был не в силах.

Разговор продолжался, и Хан все время смотрел на Лизендир, стараясь угадать, что кроется за этими чужими чертами. Но лицо ничего не открывало ему. Оно было каменным, далеким, абстрактным. Она смотрела на стол, на музыкантов, на слуг, на Хату и Эвинга. Эти двое сейчас вкрадчиво, но упорно убеждали ее в необходимости перейти на их сторону. Хотя Эвинг совершенно определенно знал свою подчиненность Хате, здесь он играл более важную роль, чем тот. Видимо, он был более компетентен в некоторых вопросах. Хан не мог следить за беседой, так как она велась на древнем языке и касалась вопросов теологии. Хан плохо знал язык, а в теологии леров он вообще не разбирался. Лизендир же, казалось, этот вопрос совершенно не интересовал.

Аргументы Хаты и Эвинга кончились, но результат их был для Хана неясен. Хата махнул рукой музыкантам, и тут же некоторые из них поднялись, отключили свои инструменты и ушли. Остальные продолжали играть, как бы не заметив ухода товарищей. Их боковых дверей появились другие музыканты, с новыми, еще более странными инструментами. На сей раз это были духовые инструменты самого разнообразного вида. Вновь прибывшие музыканты тоже были похожи на тех, что еще остались играть, однако вполне определенно отличались от них. Они сели на освободившиеся места и без всякого усилия включились в игру. Хан прислушался к музыке, но у него тут же заболела голова от тщетных попыток понять мелодию чужой музыки. Хан бросил эти попытки, поняв их бесполезность. Эвинг заметил, что Хан прислушивается к музыке.

— Это очень специальная музыка, — сказал он, наклонившись к Хану. — Она не основывается на мелодии, и поэтому совершенно не подходит для восприятия человека. Странно, но даже сами музыканты не могут ее запомнить. Им приходится играть по нотам. Хан вежливо кивнул. Хата снова потребовал к себе внимания. Он говорил с большой доверительностью:

— Я не имею в виду, что у нас вы будете иметь неограниченную свободу действий. Это у нас имеют лишь немногие, самые высокопоставленные. Чем ниже слой общества, тем меньше свобода выбора. Ты, Хан, вообще не принадлежишь ни к какому классу нашего общества, и следовательно, у тебя вообще не будет выбора. Так что тебе остается только присоединиться к нам, или возвращаться в Лелиас. У Лизендир выбор есть, но только номинально. На самом деле ее выбор тоже ограничен.

Хан отвернулся от Хаты, размышляя. И тут он заметил, что Эвинг внимательно слушает музыку, как бы прослеживая одну мелодическую линию за другой. Хан посмотрел на музыкантов. Те были полностью поглощены игрой. Он снова вернулся к своей проблеме: идти с Хатой или возвращаться в Лелиас. Он тщательно обдумал оба варианта. Лелиас был, конечно, предпочтительнее: ведь там не было Воинов, там была свобода, по крайней мере, внешняя. Но бессмысленная свобода. Ведь он мог остаться там навсегда. Идти к Воинам страшновато, но зато там он будет поблизости от корабля. И кто знает…

— Я решил, Хата, — сказал он. — Я иду с тобой, хотя это и не доставляет мне особой радости.

Лизендир проговорила без всякого выражения: "И я тоже". В ее голосе Хан не уловил ни тени надежды.

Музыка продолжала звучать. Звуки были полны гармонии, обертонов. Они как-то странно тревожили, возбуждали Хана, будили в нем неясные подозрения.

Лизеидир спросила:

— Интересно, почему ты пытался захватить нас на Чалседоне один? Почему ты не прислал отряд?

— Во-первых, там был я один. Там требовался шпион высокого класса, как я. Я там был наблюдателем, и если нужно, должен был направлять общественное мнение в нужную сторону. Помнишь Ефрема? Мы захватили его, дали ему мешок денег и отправили, чтобы он распространял слухи о нас по всей вселенной.

— Но вы же убили Ефрема. Он так и не смог рассказать правду! — воскликнул Хан.

Хата задумчиво ответил:

— Мы тут ни при чем. Ты удивил меня этой новостью, если это действительно правда.

— Это правда. Я сам видел труп… — Тут Хан ощутил пинок под столом. Это Лизендир приказывала ему молчать. Хан замолчал. Он намеревался сообщить, что в это же время на Сибрайт был и Эвинг. Но Лизендир по каким-то причинам не желала этого. Эвинг ничего не заметил. Он слушал музыку.

Хата обратил внимание на паузу, но не понял ее смысла. Он продолжал:

— Я был один. Вы очень удивили меня. Я решил, что вы либо совершенно глупы, либо очень хитры. И я решил захватить вас, так как подумал, что вы шпионы высшего класса, ключевые фигуры. Но дальнейшие события убедили меня в противном. Вы всего лишь пешки в руках какого-то могущественного игрока, пославшего вас. Силы этого игрока я пока не знаю, и поэтому должен предпринять дальнейшие исследования. После наблюдения за вами мне кажется, что я приблизился к решению проблемы. Пожалуй, я могу получить от вас ответы.

— Но этих ответов мы и сами не знаем, — заметила Лизендир. — Однако, раз уж мы решили присоединиться к вам, то, если что-нибудь узнаем, обязательно поделимся своим знанием с вами. Но сейчас скажи, чем вы заменили обычную клановую систему леров? Этот вопрос волнует меня с тех пор, как мы сели на эту ужасную планету.

— Это интересный вопрос, Лизендир, и я отвечу тебе на него. У нас несколько систем. Обычная клановая система с четырьмя основными членами не удовлетворяла нас. Она была слишком реакционна, антипрогрессивна. Новые поколения не проявляли энтузиазма к идеям и мечтам Санзирмиль. Поэтому мы разработали новую систему. Но сначала попробовали парную систему, принятую среди людей.

— Но вы должны знать, что это приведет к субрасовым ветвям.