Вадим Панов - Наложницы ненависти

«Может, поэтому она так привлекательна?»

Огромным усилием воли Шайне попытался прогнать эту мысль и вернуться к делам:

— Но сначала, чтобы доказать свою искренность, ты должна будешь выдать Ордену двух других перерожденных наложниц Азаг-Тота. Мы уверены, что ты способна разыскать их.

Вероника медленно кивнула:

— Способна.

— И ты сделаешь это.

— Тебе нравится приказывать, Гюнтер?

— Что? — Смена темы выбила рыцаря из колеи.

— Тебе нравится чувствовать свою власть? Знать, что каждое твое слово ловится на лету?

— При чем здесь это?

— Мы очень похожи, Гюнтер, — на губах ведьмы вновь заиграла улыбка. — Ты смел и решителен, умен и жесток. Ты настоящий мастер войны, и тебе не может не нравиться власть.

— Мне… нравится.

— И ты готов бороться, чтобы распространить ее над всеми? Над каждым рыцарем Ордена? Над каждым жителем Тайного Города? Надо мной…

— О чем ты говоришь, ведьма?

— Разве я не в твоей власти? — тихо спросила Вероника. — Разве ты не чувствуешь, что можешь сделать со мной все, что захочешь? — Гюнтер покосился на шелковые нити, стягивающие запястья пленницы. — Разве власть — это не свобода желаний?

— Власть — это ответственность.

— Власть — это сила и возможность делать то, что хочешь.

Вероника почти шептала, но Гюнтер прекрасно слышал девушку: он постепенно, шаг за шагом, приблизился к ней. Теперь между рыцарем и ведьмой было не более пяти дюймов, и золотые глаза пленницы обжигали Шайне.

«Какие манящие глаза!»

— Посмотри на меня, — продолжила Вероника. — Я полностью в твоей власти. Разве не так? Ведь я не в состоянии даже вытереть пот.

Рука девушки потянулась к лицу, но шелковая нить остановила ее. Рыцарь понимал, что это игра, длины удерживающего Веронику «Пастушьего якоря» вполне хватало на то чтобы обойти весь зал, но прервать эту игру он был не в силах.

— Пот? — Мастер войны криво улыбнулся.

Над верхней губой пленницы блеснули маленькие капельки.

— Ты поможешь мне?

Гюнтер неуверенно потянулся, его пальцы коснулись бархатистой кожи девушки, ощутили хрупкие капли… Шайне отдернул руку.

— Это всего лишь пот, — улыбнулась Вероника. — Попробуй.

Ее глаза пылали расплавленным золотом. Рыцарь медленно слизнул с пальцев пот пленницы. Они еще хранили память о мягкости нежной кожи ведьмы, и Гюнтеру показалось, что он дотронулся до Вероники. До ее губы…

«Это игра!»

— Я чувствую, как твоя воля покоряет меня, — прошептала девушка. — Как крепнет твоя решимость.

— Какая решимость?

— Ты хочешь познать власть.

— Да.

— Познать меня. Ведь я в твоей власти, Гюнтер. Я — твоя власть.

— Ведьма! — Крепкая рука Шайне сдавила горло Вероники, но в золотых глазах пленницы не было места страху, только страсть. — Ведьма!

— Познай свою власть надо мной, мастер войны!

Глава 4

«Полицейский произвол в отношении крупного ученого! Администрация Третьяковской галереи подтвердила информацию о том, что сегодня ночью был арестован Давид Давидович Пьянтриковский, специалист с мировым именем, выдающийся знаток западноевропейских тростей и зонтиков XIX в. Подробности пока не оглашаются, но мы будем следить за развитием скандала вокруг знаменитого деятеля Российской культуры…»

«Пресс-служба Великого Дома Чудь опровергла появившиеся в Тайном Городе слухи о смещении Франца де Гира с поста капитана гвардии. Эти провокационные сообщения призваны поколебать единство Ордена, но они не достигнут своей цели…»

Замок, штаб-квартира Великого Дома Чудь.

Москва, проспект Вернадского, 3 августа, пятница, 18:03

«Ненависть пылает пожаром, зарево которого наводит ужас на врага. Ненависть — это сила. Это откровенная сила, сметающая все на своем пути. Вот только не в каждой битве победу празднует сильнейший. Смысл философии Кадаф — в умении управлять пожаром ненависти. Не дать ему погаснуть в неблагоприятных обстоятельствах и стремительно раздуть в нужный момент. Благословен и проклят тот, чья ненависть пылает неугасимым пламенем. Но трижды благословен и проклят тот, чья ненависть побеждает!»

— Ты будешь присутствовать во время обряда? — негромко спросила Вероника.

Она закончила вычерчивать на полу причудливые символы и, бросив кисточку в чашу с багровой краской, вытирала руки. В углах небольшой комнаты курились благовония, а к одной из стен был прибит разорванный трупик жертвенного ястреба — именно его кровь стала основой для краски ведьмы.

— Я обязан присутствовать, — усмехнулся Гюнтер.

— Ты все еще не доверяешь мне? — В голосе девушки не было гнева, только легкая обида. — Разве я не доказала искренность своего желания сотрудничать с Орденом? Я отдаю вам самое ценное, что есть у Азаг-Тота, — его наложниц.

— Еще не отдала, — уточнил Шайне.

— Вы будете знать их после того, как я завершу обряд.

— Вот тогда мы и поверим в твою искренность.

Вероника поджала губы, затем улыбнулась:

— Хорошо. Давай табличку.

Гюнтер протянул один из двух бронзовых прямоугольников, найденных у ведьмы во время обыска.

— И «стим».

Девушка разломила ампулу, осторожно смочила бесцветной жидкостью поверхность таблички и бережно поместила ее в центр начертанных правильным кругом символов. Вторую ампулу она, не распечатывая, положила рядом.

— Сколько времени займет обряд? — Шайне посмотрел на часы. — Через час я должен быть у великого магистра.

— Ты успеешь.

Вероника сбросила на пол легкий халат и заняла место жреца. Церемония, к которой она готовилась, не требовала от ведьмы полного обнажения, но девушка знала, что это понравится Гюнтеру, и сочла необходимым доставить мастеру войны небольшое удовольствие. Помимо собственно обряда, девушка планировала провести еще одно мероприятие, эксклюзивно для Шайне, и в целях его успешного завершения Веронике требовалось вывести Гюнтера из равновесия.

Это удалось. Ведьма услышала, как потяжелело дыхание мастера войны, и поняла, что жадный взгляд Шайне ощупывает каждую черточку ее совершенного тела. Сейчас — только взгляд, но совсем недавно руки Гюнтера смело путешествовали по чарующим изгибам Вероники, а его стоны могли разбудить мертвого. Ведьма знала, как доставить любовнику наивысшее блаженство, и не сомневалась, что мастер войны хорошо запомнил проведенное с ней время.