Клэр Норт - Пятнадцать жизней Гарри Огаста

Его втиснули внутрь железной смирительной рубашки, не позволявшей ему двигаться, отрезали ему язык и уши, выкололи глаза, а когда он оправился от этих зверств, отрубили руки и ноги, чтобы он ни при каких обстоятельствах не смог бежать. Затем Виктору вогнали глубоко в глотку деревянный кол, но так, чтобы он мог дышать, и в этом виде оставили мучиться – слепого, бессловесного, обездвиженного. В таком положении его продержали девять лет, после чего он все-таки задохнулся и умер. В этот момент Виктору Хенессу было двадцать лет.

Но этим месть клуба «Хронос» не ограничилась. Когда Виктор Хенесс снова появился на свет, его сразу же после рождения забрали из колыбели и доставили в место прежнего заключения. К четырем годам он начал осознавать происходящее, и члены клуба, осматривая его, пришли к выводу, что в его мозгу уже роятся прежние крамольные идеи и его вполне можно подвергнуть наказанию за совершенные им злодеяния. И все началось сначала: отрезанные язык и уши, выколотые глаза, отрубленные конечности. Все это делалось с хирургической точностью и таким образом, чтобы в процессе изуверских манипуляций Виктор не умер – но, разумеется, без всякого обезболивания. На этот раз его удалось продержать живым в течение семи лет.

– Знаете, оказывается, ненавидеть кого-то на протяжении нескольких столетий очень трудно, – сказала Вирджиния. – Положим, Хенесс умер одиннадцатилетним. Но ведь те, кто его пытал, прожили после этого еще тридцать, сорок, пятьдесят лет. А потом, представьте, все повторилось снова. Неудивительно, что в какой-то момент обязанность истязать Виктора Хенесса стала чем-то вроде надоевшей рутины.

Тем не менее члены клуба продолжали действовать в соответствии с планом. Когда Хенесс родился в очередной раз, они снова тщательно обследовали его, пытаясь обнаружить в нем признаки его прежнего самосознания. Но на этот раз Виктор, появившийся на свет совершенно здоровым на вид, с руками, ногами, глазами, ушами и языком, был, как выяснилось, совершенно неспособен ни видеть, ни слышать, ни разговаривать, ни двигать конечностями. Вскоре после рождения его признали ребенком-инвалидом. Родители Виктора препоручили заботы о нем церкви, хотя поговаривали, что они просто выбросили его на улицу. Времена и в самом деле были жестокие, как справедливо заметила Вирджиния.

Члены клуба «Хронос» снова собрались для принятия решения. Все, кроме одного, выступили за то, чтобы окончательно покончить с Виктором Хенессом, прервав беременность его матери на раннем сроке и завершив цикл мести. Единственным, кто выступил против этого, был уроборан по имени Кох, а он…

– Мы называем их мнемониками, – пояснила Вирджиния. – Попросту говоря, это те, кто помнит все.

Моя собеседница наверняка заметила, как при этих ее словах у меня загорелись глаза. Однако если и поняла, в чем была причина такой моей реакции, то ничем не показала этого.

– Большинство из нас устроено таким образом, что через несколько столетий мы начинаем понемногу забывать какие-то события. И это вполне понятно: человеческая память не беспредельна, и по мере того, как мы снова и снова стареем, что-то стирается из нее. И это хорошо. Я, например, в возрасте шестидесяти семи лет начинаю страдать слабоумием. Так вот, должна сказать, что когда воспоминания о симптомах заболевания, пережитого в старости, возникают потом в моем сознании в совсем еще юные годы, это меня ужасно деморализует. Вообще психические расстройства – это страшная вещь для таких, как мы. Пожалуйста, Гарри, если с вами случится что-то подобное, обязательно просите о помощи.

– Я писал письма своему отцу, – признался я так тихо, что сам с трудом расслышал собственные слова.

– Прекрасно, просто прекрасно! Вот это и есть позитивное отношение к проблеме. Один из плюсов несовершенства памяти – способность человека удивляться. А другой – то, что человек может преодолевать свое прошлое, воспринимать его без душевной боли. Со временем вы поймете, что, хотя многие факты и остаются в вашем сознании, несмотря на попытки их забыть, сильные эмоции, которые они когда-то вызывали в вашей душе, постепенно начинают ослабевать. Правда, так бывает не всегда. Если вы человек гордый, кое-какие неприятные воспоминания всегда будут вызывать у вас боль, и с этим ничего нельзя поделать. Если вы сентиментальны, вы, вероятно, всегда или очень долго будете жалеть о потерянной любви – даже по прошествии нескольких жизней. Хотя, если судить по моему опыту, время стирает все. В конечном итоге все раны затягиваются, и вы благодаря бесконечному повторению одних и тех же событий со временем начинаете относиться к ним более нейтрально. Вы начинаете понимать, что все не так уж страшно – например, что любовь, об утрате которой вы так долго горевали, на самом деле всего лишь увлечение, а то и просто блажь. Нам дана привилегия видеть настоящее через призму мудрости, приобретенной нами в прошлом. Поэтому, честно говоря, со временем становится трудно относиться ко всему происходящему всерьез.

Кох, как рассказала моя собеседница, был неким отклонением от общего правила – он помнил все, даже то, что большинство членов клуба уже забыли.

– Мнемоники, – сказала Вирджиния, – обычно очень странные создания.

Мое сердце заколотилось так, будто собиралось выскочить из груди. Я так долго искал себе подобных, и вот наконец о них упомянули – вскользь, ненароком.

– Так вот, когда члены клуба обсуждали вопрос о том, как поступить с Виктором Хенессом, Кох взял слово, – продолжила Вирджиния. – И вот что он сказал: «Это не первый катаклизм, а второй. Первого вы не помните, потому что он произошел много сотен жизней и множество лет назад. Если у кого-то и сохранились воспоминания о нем, то это были скорее всего даже не воспоминания, а некий провал, черная дыра в памяти. Но я помню его, потому что прожил его от начала до конца. Тысячу лет тому назад один из нас сделал то же самое, что Хенесс, и результат разорвал будущее в клочья. Сколько нужно просуществовать на свете, чтобы выбрать из двух существующих один, правильный вариант поведения? Первый состоит в том, что вы бросаете вызов всему сущему и приносите себя в жертву ради того, чтобы этот мир стал лучше. Второй – в том, что вы живете, ни о чем не жалея, ревностно следите за тем, чтобы никто из нас не пытался что-либо усовершенствовать, и жестоко наказываете за подобные попытки. Вы уже решили судьбу Виктора Хенесса, но пусть мои слова останутся в вашей памяти как предупреждение».

Вирджиния помолчала немного, после чего снова заговорила:

– Так сказал Кох, и другие калачакра испугались его слов. Впрочем, не исключено, что многие восприняли его выступление как некую позу, рисовку, а о самом Кохе подумали, что он просто-напросто склонен к нарциссизму. Так или иначе, решение по поводу дальнейшей судьбы Виктора Хенесса действительно было принято, и слепой, глухой, изувеченный ребенок, носивший это имя, ночью был убит ударом кинжала в сердце. Его палач после этого прожил свою жизнь, дотянув до положенного ему срока, а затем родился снова – лет за пятнадцать до появления на свет Хенесса. В четырнадцатилетнем возрасте палач приехал в Линц, где должен был родиться Виктор. Нанявшись в качестве слуги в семью Хенессов, он стал внимательно наблюдать за поведением будущих отца и матери Виктора. После появления у женщины первых внешних признаков беременности он подсыпал ей в чай яд. Однако вкус чая оказался настолько отвратительным, что она проглотила всего пару глотков пойла, а остальное вылила. Тогда палач, следуя запасному плану, повалил ее на пол, вынул нож и перерезал ей горло. Убедившись в том, что женщина мертва, он положил тело на стол, оставил мужу убитой немного денег и ушел. Таким образом, – подытожила Вирджиния, – Виктор Хенесс никогда больше не рождался.