Выше звезд и другие истории - Урсула К. Ле Гуин
– Сейчас самые жаркие полмесяца за весь год, – сказал он. – И я думаю, в этом году жара будет очень сильная. Не ходи с непокрытой головой. В песчаную бурю закрывай лицо – вот так.
И он показал Касу, как повязывать платок, чтобы защитить лицо и глаза.
Стража поторапливала, и кочевники отправились в путь. Кас долго смотрел, как раскачиваются то вправо, то влево кисточки на хвостах двух вьючных мулов – совсем как на львином хвосте.
Он пошел на базар и купил фиников, твердого сыра, вяленого мяса, бобовой муки, какую несли с собой кочевники, и несколько апельсинов. Прикупил еще второй бурдючок для воды. На все потратил единственную серебряную монету, но осталось еще шестьдесят медяков. Кас зашел в ювелирную лавку и выбрал медную подвеску, украшенную кругом синей эмали, – для Ини.
Его тянуло снова пойти к дому Матуа, посидеть во дворе, в тени апельсинового дерева. Он долго колебался, отчего-то робея, и все-таки пошел.
Молчаливый калека лежал в своем кресле. Увидев Каса, он улыбнулся. Одноглазый мальчик поздоровался с Касом и вернулся к своим делам. Кас уселся на пыльную землю в густой тени и впустил в свою душу покой.
Когда приблизился вечер, двор стал наполняться людьми, дожидающимися, когда выйдет Матуа. Кас подошел к колодцу, наполнил бурдюки, сам напился вволю, взвалил на плечо мешок и пошел прочь.
Он купил у уличного торговца миску пшеничной каши с зеленью, поел и направился к городским воротам. Стражник ему кивнул на прощание. Кас вышел на широкую дорогу, ослепительно-белую в пыльном предвечернем свете.
Он наелся и отдохнул, а в душе его еще жил глубокий покой дворика Матуа. Он знал, что вода будет только в оазисе у того места, где к караванной дороге выходил с севера старый путь – тот, куда ему надо. До этого места идти целую ночь и часть следующей ночи. Кас шел с легким сердцем как человек, который знает, что возвращается домой.
Пока дошел до оазиса, он очень устал. Воды в бурдюке оставалось едва ли один глоток, но здесь он смог вволю напиться из чистого источника, облиться прохладной водой, съесть апельсин и горсточку бобовой муки и лечь спать. Весь следующий день Кас отдыхал в шелестящей тени под низкорослыми старыми пальмами, мало ел и часто пил. Он рассматривал запутанные следы всевозможной живности: жуков, мышей-песчанок, птиц, лисицы – и отпечатки острых копытцев двух маленьких антилоп: он видел, как они приходили к водопою на рассвете.
Вечером он снова поел и напился, наполнил бурдюки и зашагал по едва заметной тропе, что вела на северо-запад. Дальше каждый ночной переход будет приводить к воде. Но хотя сухой воздух пустыни ночью быстро охлаждается, камни и песок держат накопленный на солнце жар, как печка. А солнце все дни пути пекло нещадно. Казалось, день ото дня все жарче.
На девятое утро он пришел в Гебо – тот оазис, где его нашли кочевники. От предыдущего крошечного оазиса переход был долгий; близился полдень, когда Кас увидел вдали тростник и пальмы в дрожащем раскаленном воздухе. В небе висели опрокинутые холмы, расположенные к северу. В висках стучало; волнами накатывала тошнота. Касу стало страшно. Подпрыгивающий при ходьбе в своей оплетке кувшин никогда еще не казался таким тяжелым. Наконец Кас вступил в тень, кинул на землю мешок, затем одежду и бросился в чудесную темную прохладу озера.
В ту ночь он не пошел дальше. Проспал до вечера и весь следующий день. Еды вдосталь, дальнейший путь ему знаком, а отдохнуть необходимо. Он надеялся, что ужасная жара скоро спадет или хотя бы чуть-чуть полегчает. Он не боялся, хотя именно в этом оазисе столкнулся с враждебными чужаками. Безмерное одиночество, в котором он шел и спал, вошло в него и вобрало его в себя, так же как безмерный покой в доме Матуа. Кас дремал, окунался в озеро и снова спал. Он наблюдал, как приходят к воде обитатели оазиса: тоненькая зеленая змейка; стрекоза среди тростника; несколько песчанок. Они тоже, как видно, его не боялись. Под вечер в тени пальм он нарезал тростника, расщепил стебли на узкие полоски и сплел корзиночку, какие научился плести еще в детстве. В корзинку он положил амулет Ини и унес ее с собой в мешке, покидая Гебо огненным душным вечером.
Той ночью он стал пить из бурдюка, и купленный в Ануне бурдюк лопнул по шву. Кас отпил сколько мог, но много воды пропало. Починить бурдюк не получилось. Кас зарыл его в песок у источника Красных холмов. Потери было жаль – с запасом идти спокойнее, но в конце концов он дошел с одним бурдюком от Банкалы до Гебо, значит и на обратную дорогу одного бурдюка хватит.
Дневная жара уже не могла стать сильнее, но и легче не становилось. Даже в оазисах было очень мало тени и совсем не было прохлады. Ни ветерка; дышишь будто не воздухом, а чистым жаром. Лишь на пару часов перед рассветом ночной воздух остывал. Кас дрожал и кутался в ткань, которую Ини дала ему в дорогу.
Вода в источнике Глинистый берег была скверная – намного хуже, чем ему запомнилось. Металлический привкус напрочь отбил аппетит. Кас через силу заставлял себя пить и есть. Подолгу держал во рту каждый кусочек сушеного финика, прежде чем проглотить.
Он теперь немного боялся за себя, но как-то отрешенно. Он знал, что не сможет долго идти в раскаленной печи. Но идти оставалось не так уж и много. На следующий вечер он придет к Узким скалам. Тени там негусто, но в той, что есть, можно отдохнуть. А дальше всего одна ночь и один день, долгий день до Сухих холмов и Восточных ворот Банкалы.
Он наполнил единственный уцелевший бурдюк мерзкой водой источника Глинистый берег и побрел дальше по вечерней безмолвной жаре. Солнце низко стояло в небе и так сильно било в глаза, что пришлось почти полностью закутать лицо платком, чтобы не ослепнуть.
Один раз он очнулся среди ночи, будто спал на ходу. Показалось, что он заблудился. В звездном свете все вокруг выглядело незнакомым. Кас усмирил панику, повторяя себе, что он не сбился с дороги и верный путь никуда не делся. Так он и брел, не узнавая местность. При первых лучах рассвета он признал окрестные холмы, зато жажда мучила все сильнее. Тошнило и голова кружилась. Уверенный, что идет правильно, он допил всю воду, что оставалась в бурдюке. Страшное
