Елена Федина - Бета Малого Льва

Распахнувшиеся зеленые глаза посмотрели на нее с ужасом.

— Все в порядке, — улыбнулась Флоренсия, — не бойся. Это я.

— Вы?.. Где я?

— У меня в кабинете.

Зела села и тревожно огляделась.

— Здесь твой Ричард, — сказала Флоренсия, — в коридоре.

Зела посмотрела на нее как-то странно, как будто она, Флоренсия Нейл, маленькая девочка и ничего не понимает. А ведь и правда, ей не приходило в голову спросить, сколько Зеле лет. Ее физиологический возраст приближался к тридцати, но сколько ей было на самом деле? Сто? Триста? Тысячу пятьсот?

— Послушай, — сказала Флоренсия, — может, я тебе чем-нибудь помогу? Мы ведь все-таки женщины?

— У тебя есть таблетки, — сказала Зела, подумав, — у меня нет своих сил, они меня спасают.

— Я дала их Ричарду.

— Мне понадобится больше.

— Больше вредно.

— Я думала… что ты хочешь мне помочь.

Флоренсия встала, достала из сейфа несколько пачек и положила ей на колени. Зела смотрела на них равнодушно.

— Спасибо.

— Пока ты находишься в стрессе, тебе никакие таблетки не помогут. Сгоришь изнутри как свечка.

— Что же мне делать, если Конс здесь и видел меня?

— Уехать отсюда. Туда, где он тебя не найдет.

— Он найдет меня везде.

— Не сразу. А за это время ты сумеешь немножко окрепнуть.

— Если б только это…

— А что еще?

— Разве не ясно? Я понимаю, что всем мешаю здесь. Что из-за меня одни неприятности. И уйти не могу. И отплатить ничем не могу. Потому что у меня совершенно нет сил. Нет сил… Ольгерд смотрел на меня как на богиню. Теперь он знает, кто я. Разочарование — это страшно, правда?

— Ольгерд? Да он любит тебя без памяти!

— Это еще хуже.

— Почему?

— Потому что я того не стою. Я вам вообще чужая. Инородное тело. Влетела как метеорит и всех переполошила. Все чего-то боятся, подозревают меня в чем-то. Кажется, все о себе рассказала… не верят.

— Ты знаешь — эти ребята из Безопасности — у них работа такая — подозревать. И потом… ты ведь не всегда говорила правду.

— А ты всегда говоришь правду?

— Я? — Флоренсия подумала и усмехнулась, — если женщина начнет всегда говорить правду — это не женщина. А ты могла бы и не отвечать на их вопросы. По-моему, под конец они совсем обнаглели.

— Я считаю себя должницей перед людьми. Поэтому мне неудобно им отказывать. Если спрашивают — значит, им это нужно… можно я выпью прямо сейчас пару таблеток, а то со мной будет истерика?

Уже дрожащими руками Зела приняла от Флоренсии стакан воды и проглотила сразу три дозы. Ее зубы стучали о край стакана, по щекам потекли слезы. Она смахнула их и виновато улыбнулась.

— Не хочу жить. Не знаю как.

— Это пройдет, — сказала Флоренсия мягко, — ты будешь жить с людьми, забудешь про своих уродов, никто тебя не будет принуждать. Если ты считаешь, что стесняешь Оорлов, то перебирайся ко мне. Хочешь? Мне ты не помешаешь. Дом у меня большой. Живу я одна.

— Ты? Одна? — Зела изумилась, как ребенок.

— Чему ты удивляешься?

— Я поняла, что люди живут семьями. Мужья, жены, дети, родители, собаки, кошки, птицы, роботы…

— Я живу одна, — усмехнулась Флоренсия, — мне так нравится.

— Тебя все должны любить. Ты такая красивая и умная.

— Я вовсе не красивая, — засмеялась Флоренсия, — если ты увидишь меня с утра в халате и без краски, ты перестанешь так считать. А ум — это ведь для женщины не главное. Он только мешает в этом деле.

— Я бы все отдала, чтобы стать такой как ты, — призналась Зела.

— Так ты хочешь со мной жить?

— Хочу, — сказала Зела тоскливо, — но ты не сможешь защитить меня от Конса.

«Что же за чудовище этот Конс»! — подумала Флоренсия, все равно в, глубине души, восхищаясь его поступком.

— А кто сможет? — спросила она.

Зела посмотрела удивленно, словно вопрос был излишним.

— Только Ричард.

— Ричард?.. Так вот в чем дело. Почему же ты не сказала этого комиссии?

— Разве это не очевидно?

— Для нас — нет. Мы не видим энергию и не обращаемся с ней так свободно, как вы.

— Все равно, — настаивала Зела, — неужели не видно, кто он?

— Каким образом?

— Для него же все вокруг как дети: и люди, и лисвисы, и Ольгерд, и Ингерда, и Алина, и я, и ты. И даже ваш Илларис, который называет себя главным.

— Может, ты и права, — усмехнулась Флоренсия, — со стороны виднее.

В кабинете было прохладно. Зела потихоньку стучала зубами, то ли от стресса, то ли от холода, а, скорее всего, и от того, и от другого. Флоренсия обернула ее плечи своей вязаной кофтой. Красавица оказалась вполне ручной, она охотно прижалась к ее плечу, как маленькая потерянная собачонка.

— Тоже мне, космопсихологи! — подумала Флоренсия, гладя шелковистые волосы своей пациентки, — то, что им не удалось за две недели, я узнала за десять минут.

— Почему ты так боишься своего Конса?

— Я боюсь не его. А того, что он заберет меня обратно. Я не хочу туда…

— А если ему тоже остаться здесь?

— Ему?! С его манией величия? Это я там игрушка, а он там хозяин. У него там дворцы, утыканные техникой, льстивые слуги, родственники, друзья, и все, что он пожелает. А равенства, как у вас, он не выносит.

— Наверно, это нормально в его ситуации.

— Я знаю других. Леций никогда не подчеркивает своего превосходства, ему это не нужно… Впрочем, как и я.

В кабинет без стука вошел Ричард. Флоренсия не видела вокруг него ореола космической энергии, он просто ей нравился. Всегда. Но Ричард ее не любил, а она умела отказываться от того, что не ее. Обидно было узнать, что после нее он связался с этой вертихвосткой Алиной, у которой не было, кажется, ничего, кроме длинных ног и гонора. Три дня все из рук валилось… но потом прошло. Одинокие женщины со временем становятся очень сильными.

На Ричарде безупречно сидел белый летний костюм, длинные русые волосы, зачесанные назад ото лба, делали его похожим на одного из белогорских богов. Впрочем, она никогда не могла к нему объективно относиться и приписывала ему достоинства, которых у него не было.