Наталья Деева - Хирург

— Я у врача была, мне сказали, что уже можно.

— Тогда идём в спальню.

Ночь была офигенно страстной.

Очнулся я с головной болью. Как после буйного бухалова. Не помню, как засыпал. Похоже, мы вдвоём заснули от усталости. Помню, Анжелка что-то говорила, говорила, а я только мычал и в подушку тыкался. Она ещё спит, каштановые кудри по подушке разметались, из приоткрытого рта слюна вытекла, оставив на щеке белесую дорожку. Дерьмо! И что, я должен её целовать? Я потёр губы: вроде бы, рот не слюнявый. Башка, блииин, раскалывается, двигаться больно. Проковыляв в ванную, я сунул голову под холодную воду, наглотался обезболивающих и улёгся в столовой на диване, включил телик без звука.

Взгляд. Снова этот взгляд. Хрен с вами — убивайте. Стреляйте, да хоть по частям режьте! С места не сдвинусь. Я зажмурился, ожидая пулю в лоб. Ничего не случилось. Ничего и не случится, это просто глюки, у меня медленно едет крыша. Спустилась Анжелка, рядом села, посмотрела выжидающе.

— Я каталоги взяла из мебельных магазинов. В «Московском доме» присмотрела кожаный диван на распродаже, совсем недорого, сейчас тебе покажу, вот он, посмотри. Скажи, классный? Сюда поставим. В спальню я нашла…

Она тарахтела и тарахтела, а я думал о своём. Думал, что мне хочется куда-то поехать, развеяться, лишь бы тут не киснуть. Вот, голова пройдёт, сяду за руль и по магазинам её повезу. Мне пофиг все эти диваны и прочая херня, мне хочется, чтобы исчез тот, кто смотрит в спину. Чтобы не вздрагивать от каждого шороха. И ведь не за себя страшно, за неё, вот, страшно, за сына, погибнут ведь ни за что, ни про что.

Понемногу боль успокоилась, и я предложил-таки Анжелке прокатиться, пойти в ресторан, а потом заскочить в мебельный и оплатить то, что она присмотрела. Мне было в падлу заниматься домом — бабье это дело. Тем более, вкус у жены отменный — выбрала же меня из тысяч мужиков.

— Давай сначала за мебелью, а потом — в ресторан! — она чмокнула меня в щёку. — Обмоем покупки.

Я пожал плечами:

— Мне всё равно.

— Тогда я побежала одеваться.

Странные всё-таки бабы! Мужик на работе горбячит, света белого не видит, подставляется, нервничает, а у бабы одна забота: купить диван. Если не диван, то шубу, не шубу, так сумку. Если не купить бабе то, что она хочет, ей будет казаться, что её жизнь кончена. Хотя у неё этими сумками (туфлями, шубами) все шкафы забиты, для неё твой отказ, что конец света, не меньше. В доме полно мебели — старенькой, но добротной, живи — не хочу. Нет, моча в голову ударила: подавай новую. Бери, бери новую, жри, если ты от этого счастлива.

Собралась Анжелка за полчаса, это для неё рекорд, обычно она полдня возится. Юбку короткую надела и сиськи выставила. На фига, спрашивается? В магазин ведь едем.

— Ну, шо — выдвигаемся? — я поднялся.

Укоризненно покачав головой, Анжелка сказала:

— Хоть бы переоделся.

— Кому не нравится, пусть не смотрит, — сказал я, думая, что не променяю свои спортивки «Адидас» ни на джинсы, ни, тем более, на брюки. — Не на приём собрались.

— Там в магазине продавщица есть, — говорила Анжелка, пока я рулил. — Такая конченая! Обезьяна просто, ногти неухожены, и никакого уважения к клиентам. Вот скажи, как можно! Она же с солидными людьми работает, и ногти неухожены! Да и в парикмахерской она не была больше двух месяцев. Я ей говорю: есть ли скидка на диван, когда я покупаю больше, чем на десять тысяч? У них от десяти тысяч скидки. Она на меня посмотрела как на дуру, и отвечает, что нет, диван и так уценённый. Я говорю, как же так, от десяти тысяч ведь скидки! А она, представляешь, развернулась и ушла! Хотела на неё пожаловаться, да вечер был, и начальство разъехалось. Не хочет мне скидки делать, крыса.

— А ты попроси скидку на другую вещь.

Анжелка фыркнула:

— «Попроси» — вот ещё. Это они должны меня просить, я приехала оставить им деньги, а они ещё и хамят.

Всю дорогу она рассказывала про парикмахершу, маникюршу и тупых уродин, которые бродят по улице. Я не слушал, крутил себе баранку и только изредка кивал и говорил «угу». Все они, бабы, как радио, которое нельзя выключить.

— Сейчас надо будет повернуть налево, — сказала Анжелка. — Вот, видишь трёхэтажный дом с красной крышей? Это мебельный салон.

— Вижу, на нём написано, — я припарковался. — Иди. Я подожду в машине.

— Ну, кооотик! Ну, мне нужен твой совет!

— Иди сама, — боль усилилась, я сжал виски. — Приду через полчаса.

Да что за фигня! Пока сюда не приехал, башка болела редко, сейчас же — подохнуть можно. Да ещё и в глазах двоится. Где-то в бардачке кетанол валялся… вот он. Чтобы наверняка, достал три таблетки и проглотил, запив минералкой. Уселся удобно, чтобы видеть, что на улице творится, и веки прикрыл. Минут через двадцать начнёт действовать. Странно, что спазган не помог.

Вдоль по дороге туда-сюда прогуливалась офигенная тёлка с коляской. Блондинка, волосы ниже талии, ноги от ушей, губы пухлые. Не будь рядом Анжелки, я б её… э-эх! Достала телефон, говорит… Стоп! Кто это позади неё?

Буцык! Охренеть!

Сутулится, руки в карманах прячет, оглядывается, словно боится слежки. Вот тебе и Джалиев! Получи, фашист, гранату! Нашёл-таки меня. Оглядевшись, Буцык пригладил чёрные кудри, зашагал к своей развалине. Надо же — машину себе купил, значит, не бедствует. Вот сука! Не ожидал, что я тебя вычислил? Кровь колотилась в висках, каждый удар отзывался болью, но я был так поражён, что не обращал внимания.

Кляча Буцыка завелась и тронулась, я чуть подождал и упал ему на хвост. Ехал он до неприличия медленно, даже останавливался несколько раз, но я придерживался расстояния, и он меня не замечал.

Свернув с основной трассы, он прополз около километра и остановился у гаражей над дорогой. Пришлось ехать дальше и парковаться у магазинчика во дворе. К этому времени Буцык уже загнал машину и, привалившись к синим воротам, закрывал замок. Справился с замком, сунул ключ в карман, надел чёрные очки, огляделся. Чует, сволочь, неладное! Ну ничего, недолго тебе осталось, теперь я знаю, где с тобой встретиться.

Я пристроился в густых кустах сирени на остатках лавочки. Отличное место, отличный обзор! И тут, в самый неподходящий момент, зазвонил телефон. Блин! Анжелка. Не могла ещё немного побродить. Я отключил мобилу и переключил внимание на Буцыка, он присел на корточки, за голову схватился. Да ему тоже хреново! Словно отозвавшись, голову пронзила боль.

Скрипнув тормозами, подъехало такси, Буцык погрузился на заднее сидение и укатил.

Значит, так. Джалиев, значит, ни при чём. Вот же Макс! Во чуйка сработала! Буцык-то живёхонький! Даже одет, как тогда: пиджачок задрипанный и брюки лоховские. Ну ничего, с тобой, всё будет быстро и просто, потому что лохом ты был, лохом и подохнешь. И подохнешь, чует моё сердце, со дня на день.