Ричард Лупофф - Открытие Гурской области

— А у этого нового гиганта?

— Не нового, — поправил Ньёрд. — Он был там всё время, столько же, сколько и остальные. Древняя гипотеза Лапласа[4] о старых и молодых планетах, знаете ли, была опровергнута примерно тогда же, когда и представления о сплошном атоме и плоской Земле.

— Хорошая работа, Фрейр, — не без сарказма кинуло Шотн.

— Ну так что?

Ответила Шри Гомати:

— Ну конечно, Ньёрд, Шотн имело в виду недавно открытый. — На долю секунды она остановилась. — И который вот-вот будет впервые посещён. — Ньёрд с досадой вздохнул:

— Ладно. А тот древний европеец, как там его — Галапагос[5] — разглядел главные луны Юпитера семьсот лет назад. А остальные были открыты по мере усовершенствования оптического телескопа. Чтобы обнаружить их, им даже не понадобились радиоактивные датчики, и тем более космические станции. Семьсот лет назад.

— Семьсот двадцать семь, Ньёрд, — Шри Гомати нежно потрепала его гениталии.

— Ты и твоя одержимость древней историей! Не понимаю, как ты, Гомати, постоянно гоняющаяся за выцветшими теоретиками и писателями, оказалась годна для этой миссии!

— Вряд ли это одержимость. Галилей был одной из ключевых фигур в истории науки. И он обнаружил четыре крупные луны Юпитера в 1610 году. Это просто арифметика — вычесть этот год из 2337 и получить 727. Мне даже не пришлось обращаться к кибербиоту, чтобы вычислить это, дорогой Ньёрд.

— Тьфу! — Оставшаяся плоть на лице Ньёрда покраснела. Шотн Бинаякя прервало спор:

— Он входит в область видимости! — воскликнуло оно. — После всех этих столетий, пертурбации Урана и Нептуна наконец-то разрешены. Планета X! — Ньёрд усмехнулся:

— Шотн, у тебя потрясающая склонность к мелодраматическому! В самом деле, Планета X!

— Ну почему же, — засмеялось Шотн полностью синтезированным голосом, — это просто удачное совпадение, дорогой Ньёрд. Лоуэлл применял это термин к своей загадочной планете, подразумевая под «X» неизвестное, пока Томбо[6] не нашёл её и не назвал Плутоном. Но сейчас «X» не только неизвестное, но также и десятая планета. То, что нужно!

Ньёрд начал было отвечать, но умолк, когда отдалённая планета стала различима через датчики «Хонсу». Это действительно была система как у внутренних планет-гигантов,[7] и данные радиолокационного считывания, пройдя через внешние устройства «Хонсу», отфильтрованные и обработанные кибербиотическими мозгами, ошеломили его сознание.

Огромная тёмная масса плыла сквозь мрак, практически не отражая света далёкого солнца, но мрачно и зловеще светясь и пульсируя в медленном ритме сердцебиения почти кровавым излучением, подсознательно мучившим Ньёрда даже через аппараты корабля и процессы кибербиотов. Зачарованный и напуганный, Ньёрд таращился на светящийся и пульсирующий шар.

Вокруг его непристойной сплюснутости вращался рой тел поменьше, самих по себе несомненно тусклых и безжизненных, но освещавшихся косым зловещим оттенком своего родителя.

— Юггот. — Вывел Ньёрда из задумчивости тихий шёпот Шри Гомати. — Юггот, — и ещё раз, — Юггот!

— Что-что? — резанул Ньёрд.

— Юггот, — повторила Шри Гомати.

Мужчина раздражённо прошипел, наблюдая за огромной пульсирующей массой, принимавшей в наружных датчиках «Хонсу» угрожающие размеры, и за свитой её лун, казавшихся игрушечными планетами вокруг сверкающей массы миниатюрного солнца.

— Этот гигантский мир наверняка Юггот, — гудела Шри Гомати. — А эти поменьше — Найтон, Заман, вращающаяся пара — смотри, смотри же! — Тог и его близнец Ток с омерзительным озером, где бултыхаются пыхтящие шогготы.[8]

— Ты понимаешь, что она несёт? — обратился Ньёрд к Шотн Бинаякя, но Шотн лишь покачало своей непонятной блестящей головой — с мерцающими серебристыми глазами и безупречными стальными верхними и нижними зубами, показавшимися из-за вывернутых наизнанку органических губ.

Дистанционные датчики «Хонсу» собрали уже достаточно информации, а кибербиоты корабля вычислили и обработали входные данные, чтобы предоставить набор сведений о новых планетарных классификационных характеристиках. Шотн подняло телескопический кибер-имплантат и указало на светящийся экран, на котором сверху вниз медленно ползли данные.

— Смотрите, — прожурчал неопределённый синтезированный голос, — масса планеты огромна. В два раза больше, чем Юпитера. Как шестьсот Земель! Также более сплющена, чем Юпитер — каков период её обращения? — Шотн замолчало, пока на экране не появились новые строки информации. — Её вращение даже стремительнее юпитерианского. Скорость её поверхности должна быть… — оно снова замолчало и послало команду по корабельной нейрокибер-сети, усмехнувшись, когда на экране появился ответ.

— Представьте себе покой на поверхности этой планеты, вращающейся со скоростью примерно восемьдесят тысяч километров в час!

Ньёрд Фрейр поднялся со своей кушетки. Из трёх членов экипажа он был киборгизирован менее всех и сохранил три свои оригинальные органические конечности. Он прошёл по кораблю, придерживаясь за свободно выпадающие зацепки интерьера «Хонсу», зацепился своей сервомеханизированной рукой за две рукояти и сердито провёл пальцем в направлении Шотн и Шри Гомати:

— Мы все умеем читать с экрана. Я спросил, о чём лопотала эта евразийская сука!

— Давай, дорогая, — неопределённо промурлыкало Шотн Бинаякя.

Какое-то время мерцающие серебристые глаза Шри Гомати казались полуприкрытыми, сфокусированными на каком-то далёком видении. Её руки — одна оснащённая массой научных и механических приборов, другая со множеством вживлённых эластичных хрящевых органов, приспособленных равным образом как для технических манипуляций, так и для эротических изощрённостей — сцепились и нервно задвигались перед её лицом. Она обращалась не столько к Ньёрду Фрейру или Шотн Бинаякя, сколько к себе самой или какому-то отсутствующему, незримому существу. Она словно инструктировала группы кибербиотических мозгов, наполнявших электронную сеть корабля.

— 15 марта 2337 года по Стандартному Земному Времени, — глухо сказала она. — Его бы это порадовало. Его порадовало бы, что его помнят. Что в своё время он был прав. Но откуда, интересно, он узнал об этом? Просто догадался? Контактировал с существами извне? Существами из этого чуждого, серого мира за звёздной пустотой, из этого бледного, призрачного края? Мёртвый к этому дню ровно четыре столетия, Говард, лежишь ли ты до сих пор в древней земле? Не воскресил ли какой-нибудь поздний Карвен[9] твои основные соли?