Александр Матюхин - В тихом омуте чертей нет

Цигарку из уголка тонких губ он не вынул, как и руки из карманов. Только позу принял более деловую, капитанскую что ли?..

— Полтора месяца назад мы с вами отправились от берегов Италии с одной единственной целью — найти затонувший несколько лет назад корабль «Туманные берега». Все вы прекрасно осведомлены о том, что на борту корабля находился небезызвестный маршал Английской армии сэр Фридрих Борнштейн. Он вез с собой сокровища, награбленные и частично завоеванные в сражениях на островах Японии. Понятное дело, что спасти сокровища, как и самого сэра Фридриха не удалось. Правда, мне кажется, что мы с вами больше сочувствуем ящикам с золотом и драгоценностями, нежели толстосуму с маршальскими звездами…

Мягкоступ сделал паузу. Толстяк, как и многие вокруг, неопределенно хмыкнул. В чем соль шутки он не понял, надо будет позже подумать, за кружкой другой рома.

— Я бы не предпринял это путешествие, не будь у меня веских причин. Вы знаете, что существует карта с точными координатами места, где лежит корабль «Туманные берега». И вот сейчас я хочу сообщить вам, что корабль здесь.

Мягкоступ вынул руки из кармана и ткнул кончиками пальцев в пол. Толстяк невольно опустил голову и секунду тупо разглядывал дощатый пол с сеточкой неровных трещин и соскобленными кусками бардовой краски.

«Плохо надраили, черти — подумал он, — надо будет взять с десяток синекожих, чтоб умерли здесь, но блеск навели».

— Под нашим кораблем лежат три десятка ящиков, наполненных золотом и иными сокровищами. Отплывая от берегов разграбленной Японии, сэр Борнштейн писал, что богатство, которое он везет, превосходит золотые запасы Англии в десятки раз. Вы понимаете, что это значит?

Снова эффектная пауза. Толстяк не понял для чего, но понял, что она именно эффектная.

— Мы станем богатыми! — сказал Мягкоступ и по мере того, как до присутствующих доходил смысл этих слов, рубку наполнили восхищенные вопли. Завопил и Толстяк, радостно, волнующе, потирая чешущиеся локти.

Он станет богатым! Он станет знаменитым! Он станет этим, как это…с толстым кошельком которые… а еще жениться на Геральдине! Хотя, к чему ему Геральдина? У нее толстый зад и обвисшие груди! А нос! Видел бы кто-нибудь ее нос! Нет, Толстяк, он человек шаристый, он не станет тратить деньги на толстых обрюзгших баб. Найдет себе красотку, чтоб помоложе и поопытней. Таких в Италии, конечно, днем с огнем не сыщешь, но ежели хорошо поискать…

— Языки вырву! — заорал младший офицер Шутоград, — ну-ка заткнулись все! Капитан Мягкоступ не договорил еще. А чего тут еще говорить? Дела делать надо! Сокровища доставать!

— Господа, попрошу еще одну минутку внимания! — сказал капитан Мягкоступ, подняв руки вверх.

И все затихли. Недочеловек всхлипывал еще с секунду, не понимая, что происходит, но замолк, стоило Опарышу врезать ему как следует по плешивой голове.

— Теперь я объясню вам, для чего мы взяли в плен синекожих. Многие из вас, должно быть, остались не слишком довольны тем, что мы ввязались в бой с ними, потеряв добрый десяток хороших воинов. Но игра, как говориться, стоила свеч. Вы не знали, а я знал на что мы идем. Сокровища покоятся на дне океана, а это ни много, ни мало, а восемьсот метров в глубину. Скажите, кто-нибудь из вас может нырнуть на такую глубину? Нет. А вот синекожие могут. В свое время я долго изучал повадки аборигенов и знаю, на что они способны. А теперь скажите мне, господа, кто сделает за нас с вами всю грязную работу? Кто преподнесет нам золото на блюдечке? Кто сделает нас богатыми?

— Капитан Мягкоступ!! — взревели разом пятьдесят с хвостиком глоток. Капитан поморщился и сказал:

— Синекожие. Они и только они. Вам понятно?

— Понятно! — заревели все те же глотки, хотя Толстяк был готов поклясться, что никто ничего не понял. Лично он сам с трудом связывал все сказанное капитаном в более менее разумную цепочку. Непонятно было одно — что делать дальше?

— Велите вставать на якорь и выводите всех синекожих на палубу, — распорядился капитан Мягкоступ, — Шутоград, в вашем распоряжении пятнадцать минут. Медлить ни в коем случае нельзя. Начнем прямо сейчас. Господа! — теперь капитан обращался ко всем, — попрошу вас вернуться к исполнению своих непосредственных обязанностей. На палубе столпотворения не создавать.

— Кого увижу — кадыки вырву! — коротко и ясно объяснил Шутоград, — Опарыш, давай дуй к Крышке, пущай моторы глушит и рабов всех выгоняет из трюмов. Недочеловек, ты к себе, на мачту лезай, и чтоб я тебя до самого вечера не видел, понял меня? Где боцман наш? Толстяк! Собери все железные пластины, что по кораблю разбросаны, на палубе.

— К чему?

— Надо к чему, — огрызнулся Шутоград, — Вереск, ты где работаешь?..

Младшему офицеру оно, конечно, виднее, но Толстяк знал, что железные пластины разбросаны по всей «Валентине». Их и за неделю не соберешь, а тут — пятнадцать минут.

Он развернулся и направился к выходу, расталкивая стоящих матросов. Настроение сложилось какое-то непонятное. Вроде и радостно оттого, что сокровища нашли, а вроде и неприятно. Это же работать теперь надо, чтоб золото со дна достать, опять на солнце париться. А при офицерах тельняшку не снимешь, не выжмешь, что уж говорить о шортах? Эх, вечером, значит, опять придется замачивать одежду в кипятке, а потом долбить промасленным камнем, пока вся соль и пот не выйдут, иначе с утра тельняшка станет что дерево, хоть синекожих им убивай.

Наверху действительно палило. Солнце даже не думало заходить, а стайка белых облаков огибала палящее светило по хитроумной траектории. Понятное дело, кому охота изжариваться заживо?

Синекожие усиленно драили палубу, и было видно, что драили они ее с тех самых пор, как ушел Толстяк. Часть палубы блестела и резала глаза. Другая же часть, до которой ироды Болотных Топей еще не добрались, выглядела мрачно и грязно. Толстяку даже почудились куски зеленой плесени в уголках, под канатами. Для дела Толстяк треснул ближнему синекожему по спине пятерней (звук какой чудный получился), да прикрикнул грозно:

— А ну живее двигаемся! Всех акулам скормлю, не пожалею!

Синекожие задвигались быстрее, словно понимали. Вот они, инстинкты, как их Бабуин называет. Ни черта синекожие не петрят в языке, а все равно жить хотят. На уровне животных соображают. Толстяк видел дрессированных верблюдов однажды. Те прицельно плевали своей жвачкой в чучела людей, изготовленных из соломы. И метко плевали, кстати. Многим стрелкам поучиться у верблюдов можно было…

Толстяк постоял немного, чеша затылок и щурясь, размышляя. Может, синекожих припахать? Они худые, гибкие, в любую щель пролезут, чтоб железные пластины вытащить. Только вот вопрос — как объяснить им, что эта за штука такая и как ее искать.