Валерий Богоявленский - Межзвездный скиталец

— Значит, все в норме, — проговорил Капитан. — В чем же дело? — и решительно приказал: — Надевай шлем, — сел в соседнее кресло: — Проведем электроэнцефалоскопию блоков памяти.

Блоки памяти — круглые пластины в 0,7 метра по диаметру с сотообразной поверхностью. В сотах живые клетки-нейроны, подобные клеткам серого вещества мозга человека. Пластины-блоки помещены в сосуд из алмазного стекла, в который подается питательная среда. В мозгу человека около 14 миллиардов клеток. В каждом блоке «Мозгового центра» — а их шесть — около миллиона. Всего — шесть миллионов нейроклеток.

Работа самого совершенного компьютера зависит от программы, вложенной в него человеком. В условиях Большого Космоса это не подходит, так как человек не обладает достаточными знаниями, чтобы составить надлежащую программу. Ученые пошли по другому пути: приняв за основу работу человеческого мозга, — создали биокомпьютер. Машина, которая сочетает в себе биотехнологию с электроникой. Такой компьютер, смотря по обстоятельствам, сам принимает необходимые решения.

Мы проверяли каждый блок отдельно.

Призма — экран наполнились множеством светящихся точек. Их яркость зависела от электрического потенциала ячеек-клеток. Светящаяся мозаика переливалась, искрила… Одни огоньки разгорались сильнее, другие же затухали.

Под шлемами — однообразное гудение, фон и потрескивание.

— Ввожу сигнал; «Внимание»! — прокричал Капитан.

Светящаяся мозаика до этого играла, искрила… Но вот в игре света стал ощущаться общий ритм. Колебания сильнее и сильнее, словно, мощная волна набегает…

— Усиливаю сигнал!

Ритм более отчетливый, уже напоминает морской прибой.

— Максимальный сигнал — предупреждение!

Волна растет, ширится… Вспышка. Световая мозаика рассыпается на отдельные полыхающие точки. Хаос…

— Тревога!

До боли в глазах вглядываемся в сверкающую, бурлящую массу: нет ли где вырывающихся из общего ритма вспышек-взрывов или темных провалов?

Так проверили каждый блок — ничего.

— Питательная среда? — кричит Капитан. — Содержание караина X. А. в норме!

Мы сняли шлемы. Тишина. Обдумываем ситуацию. Проверка ничего не дала. Неужели «Мозговой центр» не при чем?

— Капитан, может, проверим все блоки вместе? — предложил я.

Рассыпанные по экрану светлячки сбегаются к центру, а в призму словно кто-то подбрасывал все новые и новые партии светящихся точек. Их стало так много, что невозможно различить отдельные точки — сплошное светящееся пятно. Набежала волна, подхватила, закружила — огромный полыхающий клубок, и вдруг он распался, разделился на отдельные блестящие островки… Ничего.

Я уже снял манжеты управления, как вдруг монотонное гудение прорезал крик — яростный вопль боли, негодования, и снова — монотонное гудение-фон.

Нас словно подбросило. Пристально всматриваемся в призму. Ничего — странное явление больше не повторилось.

Капитан выключил экран-призму, встал и прошел на середину камеры. Громко и отчетливо (он всегда, так обращался к «НЕМУ») сказал:

— Кажется, мы еще не поздоровались!

«Мозговой центр» молчал. — В чем дело? Ты обиделся?

— Здрав-ствуй-те, Ка-пи-тан! Это вы чем-то не-до-воль-ны. Приш-ли и не поз-до-ро-вались!

Голос ровный, бесстрастный. Он не шел с какой-либо стороны, а рокотал по всей камере.

— Прости, виноват! Как себя чувствуешь?

— Хо-ро-шо.

— Тебя ничего не беспокоит?

— Не-ет…

Каждый раз, когда мне приходилось обращаться к «НЕМУ», я чувствовал себя неуютно, не мог воспринимать «ЕГО», как все. Почему? Видимо, потому, что обслуживал «ЕГО», копался в электронных схемах, готовил и менял растворы питательной среды. И, несмотря на шесть миллионов живых клеток-нейронов, все же воспринимал «ЕГО» как ма-ши-ну!

— Знаешь, что расстроилась фокусировка второго двигателя? — продолжал Капитан.

— Да-а. Но за сило-вое обо-ру-дова-ние отве-ча-ет узел ЦЭУ.

— Все нити контроля и управления сходятся в «Мозговой центр». Ты за все в ответе!

Молчание.

— А почему «Служба Солнца» работает асинхронно?

— Ищи-те в це-пях авто-ном-ной сле-дя-щей сис-те-мы.

— Где именно?

И снова молчание.

— Почему не отвечаешь?

— Уста-а-л! Хо-чу от-дох-нуть!

От этой фразы по спине побежали мурашки. В «ЕГО» ровном, монотонном голосе чувствовалось раздражение. (Наверное, я схожу с ума. Какие у машины могут быть эмоции?).

В кают-компании тихо. Где-то внизу чуть слышно, работает двигатель — нам спешить некуда.

Думы все об одном и том же: «Жить мы еще будем долго и лет двадцать, тридцать лететь в ни-ку-да. Так зачем тянуть время? Может, лучше сразу?..»

Вошел Семен. Его лицо хмуро, сосредоточенно, но он поет.

Есть у Семена привычка: чем бы ни занимался, что бы ни делал — всегда пел. По-разному: то в полный голос, а то, как сейчас, тихо мурлыкал себе под нос. Я давно перестал обращать внимание на эту привычку — не замечал ее. Но сейчас она меня раздражала — пение казалось неуместным.

Семен опустился в глубокое кресло и запел:

— Ревэ тай стогнэ Днипр широкый…

— Рано пташечка запела, как бы кошечка не съела! — съязвил я.

Но Семен продолжал тянуть про свой Днепр.

— Доволен? — зло спросил я.

— Чем? Просто объем работы подсчитываю. Еще денька два-три и головной отсек будет надежно защищен.

— А дальше?

— Двигатели.

— Не кажется ли тебе, что ты сейчас похож на страуса, который зарыл в песок голову?

— Не понимаю?..

— Брось! Все ты понимаешь! Знаешь же — обратной дороги нет!

— Допустим…

— Ты что, маленький? Первый день в космосе! — взорвался я. — Шесть миллионов нейроклеток, тысячи электронных схем и один малюсенький участок «Мозгового центра» дает сбой. В наших условиях его не найти. Крышка!

— А дальше что?

— Межзвездный скиталец! Агасфер!

— Дальше? — Семен был невозмутим.

— Что заладил: «Дальше! Дальше!»?

— По-твоему, значит, надо кричать: «Караул!» — зло возразил Семен. —

Знал же ты, на что идешь, еще тогда, когда поступал в училище космопроходцев? Знал, что из такой экспедиции не так уж много шансов вернуться. Это Большой Космос, а не прогулка за город. Ты просто псих и трус!

— Семен!..

— Не нравится? — Семен вскочил. — Пойми же ты, мы должны, понимаешь, должны до последней минуты, секунды бороться за свою жизнь!

— Не забывай, что за нами миллионы километров…

— Все равно! Слышишь, все равно!

Прошла неделя. Месяц. Второй… Я сбился со счета.

Семен занимался силовой установкой. Первый двигатель приведен в порядок. Второй же просто был ему не по зубам.