Валерий Богоявленский - Межзвездный скиталец

Пыль превращается в крупу. Перегрузка: 2,6 «ж». «ОН» несколько гасит скорость. Включена аварийная вихревая антиметеоритная защита. Космические тела уже достигли величины горошины. Облако движется очень широким фронтом.

— Экипажу занять антигравитационные кабины! Включаю экстренное торможение и разворот вдоль метеоритного потока!

Вибрация. Гул — двигатели работают на пределе. Стремительно растет перегрузка: 5; 8; 10 «ж»…

Неожиданно перегрузка спадает. «ОН» сообщает:

— Перегрузка достигла предельной величины! Дальнейшее торможение смертельно!

— Продолжать торможение! — командует Капитан.

— Не могу!

— Это приказ!

— Он не может быть выполнен! Торможение — смерть!

— Внимание! Управление звездолетом беру в свои руки! — командует Капитан. — Включаю автоматическое торможение и разворот!

Вибрация, от которой, кажется, не только звездолет, а и ты развалишься на куски. Перегрузка стремительно растет. Сплошной, рвущий барабанные перепонки гул и… полная темнота.

Тихо. Непривычно тихо. Звездолет идет с ничтожно малым ускорением. В центре экрана круглого обзора пылает звезда, рядом еще одна, менее яркая: Альфа Центавра «А» и «Б».

Семь лет звездолет «Земля-2» рвался к этой звезде. И она, словно в отместку за столь долгое ожидание гостей из Солнечной системы, решила не отпускать их домой.

Альфа Центавра «А» — копия Солнца: тот же спектр «Ж», но ее масса несколько больше солнечной. Альфа Центавра «Б» на 2000 градусов холодней первой и меньше в диаметре. Если звезда «А» желтой масти, то «Б» — красной.

Пристально вглядываюсь в эту яркую и, как мне кажется, нагло полыхающую звезду и думаю: «Узнают ли на Земле о нашей участи? Ведь — 4,3 световых года, 40000 миллионов километров…»

Вошел Капитан. Стоит, молча разглядывая экран. Затем говорит, словно ни к кому не обращаясь:

— Наружная броня головного отсека похожа на пористую губку. Вся источена метеоритами.

«Если бы только броня?» — думаю я.

— В каком состоянии твое хозяйство? — Оранжерея не пострадала, — отвечаю я. — Биоцикл функционирует нормально.

— Хорошо хоть это. У Семена хуже: ионизирующая камера испарителя первого двигателя работает асинхронно. Это поправимо. Но к тому же расстроилась фокусировка второго двигателя. Так что критическую скорость развить не удастся.

— А «ОН»?

— Канал «Службы Солнца» и периферийная слепящая система работают несогласованно.

— Если учесть, что к тому же расстроилась фокусировка второго двигателя, — добавил я. — Значит дело в «Мозговом центре».

— Видимых повреждений нет. Отсек «Мозгового центра» имеет двойную защиту.

— В чем же дело?

В ответ Капитан лишь пожал плечами.

— «ОН»-то, что говорит?

— «Уста-ал! Хочу отдо-охнуть!»

От этих слов мне стало не по себе. Когда такое говорит человек — понятно. Но машина, пускай совершеннейшая из совершеннейших, хотя и частично с живыми клетками, а все же ма-ши-на!

А на экране кругового обзора смеялась Альфа Центавра, расплескивая фантастические оранжевые лучи.

— Иди в отсек «Мозгового центра»!

Звездолет висит неподвижно — огромный темный конус, а вокруг мрачная бездна и, словно нарисованные, звезды- точки.

По конусу ползут фигуры. Одна высокая — это Семен, ему помогают ремонтные роботы. За ними тащится большой металлический лист. Фигуры добрались до вершины конуса. Вспыхивает огонь плазменной сварки — лист брони на месте. Рядом снимается поврежденный участок брони, его волокут вниз. Надо заменить сто двадцать квадратных метров брони.

Семен — главный хирург. Броневые заплаты ложатся точно на свое место. Вспыхивает сварка…

В сферической камере на массивном пьедестале покоится многометровая призма. Вдоль верхней ее части, у самой кромки грани, постоянно светится узкая полоска — экран «Службы Солнца». Солнце — компас звездолета, единственный ориентир в мире звезд. Какой бы ни был совершеннейший компьютер, какой бы ни была совершенной математическая система, все равно невозможно рассчитать, как будет выглядеть карта звездного мира с расстояния в несколько световых лет. Поэтому в память «Мозгового центра» ввели информацию параметров Солнца: спектр, массу, температуру. Звезды, как и люди, неповторимы, и спутать их друг с другом невозможно. Каждая звезда имеет строго определенные параметры. Для большей надежности смонтирована еще одна автономная периферийная следящая система. Обе системы работают синхронно, поэтому в нормальном режиме на экране «Службы Солнца», в центре, постоянно светится точка — звезда-Солнце. Сейчас же на экране две точки, две звезды, два Солнца.

Напротив призмы в кресле сижу я. На голове шлем, на руках манжеты биоуправления. Призма чуть светится и кажется прозрачной. В центре ее пульсирует, покачивается кольцо.

Шлем плотно облегает голову, и слышится музыка. Ее ритм, то плавный, убаюкивающий, то быстрый и даже бурный, — сплошная барабанная дробь. И снова тихая, спокойная мелодия.

Призма постепенно окрашивается в бледно-розовый цвет. Словно кто-то наливает в нее розоватую жидкость. Кольцо в такт музыки, вытягивается в эллипс, пульсирует сильнее, сильнее и превращается в «восьмерку». Розовый цвет переходит в красный, пурпурный. В ушах, голове гремят литавры, барабаны. И, вдруг, голубой свет, напоминающий цвет земного неба, залил призму, и тихая, спокойная мелодия…

Я снял шлем, вытянул затекшие ноги, откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Вот уже шесть часов, как я всматриваюсь в экран и задаю всевозможные режимы от минимальных — «штатных» до аварийных. Цепи сигнализации и управления работают безукоризненно — никаких отклонений. «Почему нарушена согласованность автономной следящей системы и „Службы Солнца“ Мозгового центра? — задаю себе вопрос. — Какая из систем дает ложную информацию и почему? Механических повреждений нет. Значит — перегрузка?.. Но люди-то выдержали! Тогда, что же?..»

Каждый раз, приходя в камеру «Мозгового центра», я чувствую «ЕГО» присутствие, больше — «ЕГО» настроение. Знаю: «ОН» не имеет глаз, и все же «ОН» за мной наблюдает.

На плечо легла рука. Я вздрогнул и выпрямился.

— Ну что?.. — спросил Капитан.

— Безрезультатно…

— Что показал анализ питательной среды блоков памяти?

— Есть незначительное увеличение караина X. А. Сказался длительный аварийный режим. Питательная среда не остается все время постоянной.

— Значит, все в норме, — проговорил Капитан. — В чем же дело? — и решительно приказал: — Надевай шлем, — сел в соседнее кресло: — Проведем электроэнцефалоскопию блоков памяти.